Евдокия Шереметьева - Здесь люди. Дневник

Когда у Евгении (которая купила планшет нашему Сереже) спросила про интернат, она ответила:

«Пару лет назад мы как-то сорганизовались группой волонтёров ходить туда в выходные и делать для ребят, что можем. В основном это общие занятия: рисуем, лепим, книги читаем, литкружок. Летом просто на улице играем в подвижные игры, есть индивидуальные занятия с теми, кто может. Я, например, с одной девушкой математикой занимаюсь, иногда вывозим погулять тех, кому разрешается выходить. Ну и ещё оказываем посильную помощь самому ПНИ, так сказать, представляем грубую рабочую силу. Заборы красили со скамейками, цветы сажали, праздник организовываем. Ребята там живут взрослые, всех возрастов начиная с 18 лет. У некоторых есть родители или родные, которые их навещают, кто-то – сироты и всю жизнь в системе. В общем отделении содержатся люди с различными особенностями развития. Но не тяжёлые, все коммуникабельные в разной степени, но есть прямо совсем умнички, только поведение нарушено просто потому, что они не знают иной жизни».

Вот такие есть замечательные волонтёры в Москве – и они привлекли к помощи этих ребят для передачи открыток брошенным старикам Донбасса. Я выслала фотографии для Жени Бирман – она ответила мне просто и коротко: «Ура! Распечатаю и принесу своим ребятам. Как же здорово».

И эти открытки добрались до дома престарелых в Ровеньках.

А ещё есть одна девушка, её зовут Галя. Она редактор журнала. И живёт в Турции. Она любит море и погружаться в него. Как и я. Она отловила меня возле метро с пачкой писем: «Передайте для старичков». Галя – красавица с тремя детьми – написала потрясающие письма. Я подло их все прочитала, ибо конверты были не запечатаны. Они просто потрясающие. Все разные, ни одно не повторяется. Все неравнодушные. Каждое с душой.

И все эти открытки и письма мы передали туда. Раздали, конечно, не всё сами – времени просто физически не было, многие днём спали, кто-то гулял. На самом деле писем было много. Некоторые на английском языке, и мне приходилось переводить. Некоторые присылали по электронной почте – и мы распечатывали их на принтере.

Перед отъездом из дома престарелых медсестра повела меня в комнату Зинаиды Андреевны. Ей всего 69 лет. Честно говоря, я даже не поняла, как она там очутилась – приветливая и бодрая женщина. Ей бы свой огород пахать и внуков вареньем закармливать.

У неё есть сын – он сдал её сюда и не навещает. Просто не появляется. Может быть, уехал с концами из региона…

В доме она уже четыре года.

Поговорив с ней, я уже было собралась выходить, как в комнату вошел мужчина.

Думаю: так… Как это? Мужчины и женщины содержатся вроде отдельно.

Пока думала, мужчина подошёл ко мне:

– Дунечка, ты меня не помнишь?

Так тихо и ласково – по-отечески.

Точно! В прошлый раз он нам помогал разгружать сладости и памперсы!

Вспомнил не только мое лицо, но и имя.

Это оказался её муж – Николай. Ему 70 лет.

Они познакомились здесь, в доме престарелых. И полтора года назад расписались. Она взяла его фамилию.

У него тоже есть сын. Который тоже об отце не вспоминает.

Но теперь Николай и Зинаида вместе.

– Можно вас вдвоём сфотографировать?

– Сейчас, я причешусь, подождите, Дуняша! Коля, сними повязку!

Они засуетились. Коля ей ласково:

– Зиночка, ты у меня и так самая красивая!

На самом деле каждая моя поездка – это мой отец. Он один из самых отзывчивых людей на земле. Он не мог пройти мимо ни одного упавшего, ни одного замёрзшего или бомжа. Он вечно забирал из дома матрасы и одеяла. Как-то он отдал свою куртку замерзающему нищему. Сейчас он слабо понимает, что происходит.

«Такая старость»

5 февраля 2016 года

Дневник

Дома лежит отец. Последние полтора года он полностью обездвижен. Лежит, маленький, худенький, словно младенец. На лице морщины почти полностью разгладились и теперь растёт окладистая борода. Папа всю жизнь брился. В детстве обожала мужчин с усами – такой казачий образ. Но папа всегда был гладко выбрит. Сейчас у него седая борода и огромные, ясные синие глаза. Таких глаз нет ни у кого в мире. Кто видел, тот знает. Он лежит на боку, и мы его поднимаем и опускаем специальными рычагами на кровати. На его спине пролежни, и по телу можно изучать анатомию…

Папа гениальный человек. Талантливейший редактор, писатель и поэт, которого никто не знает…

В своё время он сказал, что, если я не буду писать, буду дурой.

Он до сих пор блоками читает по памяти стихи, но в основном уже плохо понимает происходящее.

Каждый текст пытаюсь примерить – что бы папа сказал? Он непременно бы разбил в пух и прах. Сказал бы, что жутко безграмотная.

Но он верил в меня, как никто. Хотя разрезал бы на мелкий новогодний дождь каждый пост.

Честно говоря, пост-то и не о нём.

А про один из домов престарелых на Донбассе. Посреди войны, холода и неизвестности.

Но каждый мой текст – это папа.

Каждый поход по этажам с лежачими – это папа.

Каждая бабушка, которая говорит о КГБ или шпионах, – это папа.

Все эти этажи боли, безумного одиночества – это папа.

Но папа лежит дома.

У папы есть мы – братья, внуки, мама.

А вот старикам из гериатрического интерната в Луганске, в котором лежит наш Серёжа, некуда деться. У Серёжи усы, как те, о которых я мечтала в детстве. Серёжа лишился ноги, его дом полностью разрушен. И ему некуда деться в этой жизни.

И, если начнётся бомбёжка, лежачих не успеют спустить в подвал… Да и колясочники могут не успеть.

А ведь полтора года назад несколько снарядов приходило к ним на территорию. Стекла выбило, несколько деревьев сломало. Но в здание не попало. Никаких боевых частей рядом не было, один лишь лес.

Только я могу папе стричь ногти. Ни мама, ни братья – никто.

Его руки зажаты, их невозможно разжать даже клещами. Кладу кисти в ванночку с тёплой водой и потом каждый палец отгибаю. Один за другим. Иногда случайно срезаю кожу, и течёт кровь. Папа кричит и ругается на меня. Мама всегда рядом шутит, и папа начинает смеяться.

А ещё он до сих пор читает свои стихи. Тяжело подбирая каждое слово, мучаясь – но это его главная отрада.

Папа прожил необычайную и насыщенную жизнь.

Он всегда был невероятной красоты человеком. Один на миллион. Боже, вы бы видели его в молодости!

А ещё был спортсменом, чемпионом.

Про папу можно писать десятки томов-мемуаров. Папины стихи – отдельная тема.

Часто медсёстры в домах престарелых на лежачих машут руками. Мол, выжившие из ума старики.

Так оно где-то и есть. Но и не так.

Большую часть времени папа пребывает в другом мире. В том его мире он необычайно силён. Он гуляет по паркам, путешествует.