Вячеслав Огрызко - Библиотечка «Красной звезды» № 11 (515) - Помнить, откуда родом

— Бывают ли здесь экскурсии?

— Бывают, хоть и немногочисленные. В основном — из специалистов музейного дела, научных работников, военных историков. Но в дни юбилейных, тематических выставок мы, конечно же, берем из хранилища и представляем в экспозициях некоторые из этих знамен.

Затем, уже в общедоступных залах, мне показали богатую коллекцию военной графики, батальной живописи. Здесь и Полтавское сражение, и виды Васильевского острова, «зарисованные» в момент торжественного ввода шведских кораблей, взятых в плен петровским флотом. Смотрели мы и образцы оружия в рыцарском зале; а в тесноватом, уставленном стеллажами и шкафами служебном помещении — яркие листы альбомов военной одежды разных времен. Здесь же увидел я совсем, казалось бы, «неэрмитажное» — десятитысячную армию… оловянных солдатиков. Мне пояснили: сделаны они еще в прошлом веке, но их обмундирование, снаряжение столь правдоподобны, исторически точны, что эти игрушки служат, к примеру, теперешним кинематографистам при съемках картин моделями старинной военной одежды.

Наш разговор с академиком Пиотровским продолжился в его служебном кабинете.

— Борис Борисович, а что вы, директор крупнейшего в Союзе да и в мире музея, думаете о войсковых наших музеях?

— Нужно это очень и полезно! — оживленно отзывается Пиотровский. — Единственный совет: не стоит делать во что бы то ни стало именно музеи. В воинском подразделении или части может быть учебный класс, уголок патриотического воспитания, коль не наберется, предположим, экспонатов, достаточных для создания чего-то масштабного. Пусть документы полковых архивов, портреты ветеранов части, другие реликвии станут в ряд с иными формами политической, воспитательной работы. Такая скромная экспозиция способна не менее красноречиво рассказать сегодняшнему солдату и о подвиге его героических предшественников-однополчан.

— В текучке музейных ваших дел вы ведь не можете забывать о самом главном сегодня — перестройке?

— Нам XXVII съезд партии, последующие Пленумы ЦК КПСС дают четкий курс в работе: делать современного советского человека цивилизованной, высокоразвитой, подлинно духовной личностью. Сейчас мы с вами проходили залами и видели посетителей — юных и седовласых, гражданских и военных. Каждый из них — а за год у нас бывает более трех миллионов человек — уходит из Эрмитажа хоть на какую-то малость, но лучше, выше, чем он был до входа в музей. И надо всячески стремиться к тому, чтобы доступ посетителей в Эрмитаж не ограничивался, а расширялся. Общаться с богатствами искусства — значит внутренне расти. Наша задача всемерно помогать такому процессу. С этой целью я выступаю с лекциями, в том числе перед воинами, курсантами, слушателями ленинградских академий.

Антикварные, в позолоте и фигурках, часы мелодично прозвонили, будто напоминая: пора закругляться и не злоупотреблять временем хозяина кабинета — человека, обремененного многими заботами, к тому же и солидного возраста. Спрашиваю Бориса Борисовича, что передать читателям «Красной звезды».

— Желаю им хорошо исполнять свой долг. Ведь наравне со сталеварами, хлеборобами, инженерами, учеными воины участвуют в сегодняшних революционных преобразованиях, столь важных в жизни нашего народа. А у нас в Ленинграде, в знаменитом Эрмитаже, они всегда желанные гости.

Имя Юрия Нагибина — прозаика, популярного рассказчика — хорошо известно не только активным читателям, но и тем, кто читает мало. По сценариям писателя поставлено более тридцати фильмов. В том числе такие широко известные, как «Председатель», «Бабье царство», «Самый медленный поезд», «Дерсу Узала», «Директор»…

— Нагибин? — переспросит заядлый радиослушатель. — Знаю. А как же. Слышал его рассказы «Трубка», «Комаров», «Зимний дуб»… А телезрители вспомнят программу Клуба путешественников об охране памятников истории и архитектуры Москвы. Передачи о Лермонтове, Лескове, Аксакове…

В нашем читательском представлении Юрий Нагибин — прежде всего писатель современности, прозаик городской темы. И за этим как-то не всегда помнится, что он принадлежит к тому поколению художников слова, которых сформировала война. Она «застыла» на обложках многих книг в его рабочем кабинете, где я встретилась с писателем. И словно угадывая мои мысли, он начал свой рассказ из тех, теперь уже далеких предвоенных и военных лет.

— Первый мой рассказ «Двойная ошибка» был опубликован в «Огоньке» в 1940 году. Перед самой войной рукопись рассказов я предложил издательству «Советский писатель». Но так случилось, что книга не вышла. И теперь, спустя многие годы, я рад этому, так как право писать, серьезно работать дала мне война. Можно сказать — писать меня заставила война. Первой моей книгой стал сборник «Человек с фронта», в котором, как мне кажется, были крупицы подлинного опыта, не задаром давшегося. Героями рассказов, вошедших в книгу, стали пехотинцы, связисты, политработники, переводчики, дорогие мне люди, с которыми довелось встречаться на фронте. Потом вышли книги «Большое сердце», «Две силы», «Гвардейцы на Днепре». Все они — о Великой Отечественной. После контузии в качестве корреспондента газеты «Труд» я побывал в Сталинграде в последние дни знаменитой битвы, в Ленинграде. Видел, как освобождали Минск, Вильнюс, Гродно, Каунас…

— В годы войны вас приняли в Союз писателей СССР?

— Да, в сорок втором году, когда я был на Волховском фронте, в мое отсутствие состоялось заседание, посвященное приему. Леонид Соболев прочитал вслух мой военный рассказ «Две силы». Александр Фадеев сказал: «Он же писатель, давайте примем его в наш союз». Так вот просто и приняли. Заочно, без всякой бюрократической канители, как это обыкновенно бывает сейчас.

— И в послевоенные годы вы много писали о войне.

— После войны работал в газете «Социалистическое земледелие», писал очерки о сельской жизни. К тому времени относится рассказ «Ваганов», вошедший почти во все сборники. В 1947 году вышла книга «Зерно жизни», объединившая все наиболее прочное, написанное о войне. А потом я как-то надолго отошел от военной темы.

— И тем не менее она присутствовала во многих рассказах. Это ощущалось не только в каких-то конкретных подробностях фронтовой жизни, но в самом выборе героев, в их характерах.

— Безусловно. Хотя это происходило как бы помимо моей воли. Ведь мое поколение — военное. По судьбам многих моих друзей безжалостно прошлась война. Есть у меня, к примеру, рассказ «Мой первый друг, мой друг бесценный» и повесть «Павлик» о лучшем друге. Павлик погиб под Москвой, но навсегда остался в моей душе. Как тут обойдешь войну?.. Есть она и в «Терпении», и в «Берендеевом лесе», и в «Школьном альбоме».