Александр Севастьянов - Итоги XX века для России

И это еще большой вопрос, достойна ли вообще неблагодарная Европа того, чтобы мы ее в очередной раз спасали. Монголо-татары вовсе не имели в виду завоевание Руси, их путь лежал в Европу. Вот пусть бы и шли туда, на Рим, Вену и Лютецию. Зачем мы, заметно обгонявшие в X–XII веках в своем цивилизационном развитии Западную Европу, остановили нашествие монголов ценою моря своей крови и двухвековой отсталости? Что мы получили от Европы в ответ за этот свой подвиг? Насмешки над этой благоприобретенной отсталостью? А что — в ответ на сокрушение всеевропейского диктатора Наполеона? Крымскую войну. А за разгром раздавившего Европу Гитлера? Холодную войну, крах СССР.

…Нет уж, хватит! Давно пора русским вместо того, чтобы навязываться остальным народам в спасители, — обзавестись мудростью китайской обезъяны, с горы наблюдающей схватку тигров в долине…

Конечно, нельзя полностью исключить такой поворот в истории, когда европейцы вдруг в своей массе проникнутся к нам, русским, братским чувством, раскроют нам — искренне! — свои объятия и предложат — опять-таки искренне! — взаимовыгодный и полный уважения стратегический союз, так сказать, астральный брак на горе и радость, пока смерть нас не разлучит. Мне в это очень плохо верится, но вдруг, все же… Что ж, я буду этому безумно рад и сразу предложу концепцию такого союза. Но инициатива, повторю это стократ, должна на сей раз исходить с Запада, иначе веры ей нет и не будет.

ИТАК, пока что нам следует определяться со своим собственным будущим , со своей собственной судьбой и со своим собственным целеполаганием , исходя из сознания проблем и вызовов, преломленных через сознание наших собственных интересов . Даже если эти проблемы и вызовы имеют глобальный характер.

Если мы хотим сохраниться в веках, мы с абсолютной неизбежностью должны принять идеологию и психологию этноэгоцентризма . Воля к жизни не предполагает других решений. Если же желания сохраняться у нас нет — тогда о чем вообще говорить? Воля к смерти предполагает только одно: умереть. Либо в сладком забытьи, либо в яростной битве. Современное общество дает к тому и другому достаточно средств. Но я надеюсь, что это не наш выбор.

Остальной мир пусть живет, как сам знает.

ЕСЛИ уж искать союзника, то не в нисходящих, обреченных народах, принадлежащих прошлому, а в восходящих, имеющих будущее. Желательно — великое будущее. К примеру, в Китае — несомненно, главном действующем лице XXI столетия.

В Китае, как и в России накануне Октябрьской революции, крестьяне еще около 1980 г. составляли 86 % населения. Но развитие капитализма в деревне, скупка земли немногими разбогатевшими крестьянами уже сейчас привела к тому, что города начали переполняться людьми, не нужными ни городу, ни деревне. Сегодня в китайских городах живет уже не 14, а 50 % населения; эта метаморфоза совершилась за какие-то двадцать лет. И социально-демографическое напряжение уже предельно велико и в городе, и в деревне. Вот-вот рванет…

Пока что Китаю удается решать проблему раскрестьянивания, увеличивая и без того самую большую в мире армию, направляя людей на гигантские «стройки социалистического капитализма» (в одном Шанхае одновременно строится 2000 небоскребов) и поощряя эмиграцию хуа-цяо. Но долго ли так может продолжаться, никто не знает. Городские жители, стесненные жестким партийным требованием малодетности, дисциплинированно подчиняются ему, но китайская деревня как рожала, так и рожает. Конечно, если коммунистическому руководству удастся всю энергию раскрестьянивания гигантской страны направить исключительно на мирные, созидательные цели, оно заслужит себе небывалый памятник в веках. Но мне что-то не верится, что даже такая великая и умудренная опытом тысячелетий страна сумеет вывернуться из-под действия всемирных исторических законов.

Глядя, как Китай с великолепным спокойствием воссоединяется с Гонконгом и Макао, подтягивает к себе Сингапур и сам подтягивается к Тайваню, я вспоминаю путь другой страны. Германия: мирное восстановление своих прав в Рейнской области, мирное воссоединение с Судетами, Богемией и Моравией, Мемелем, полюбовный аншлюс с Австрией… Потом бросок на Польшу — и мир срывается в величайшую войну, какую только знало человечество.

Разумеется, Китай еще при нашей жизни воссоединится с Тайванем — «китайской Австрией» — даже если это выльется в некоторое кровопускание. Но на кого он бросится (а он непременно бросится) потом? На чьих полях растратит свой непомерный человеческий ресурс?

Это вопрос жизненно важный для нас.

ПОЛВЕКА назад две страны, делившие в мире второе и третье места по величине и темпам роста народонаселения и синхронно проходившие через раскрестьянивание — Германия и Россия — взялись тратить этот главный ресурс и сцепились в смертельной схватке. И сама схватка, и ее исход были в решающей мере предопределены вышеназванными социо-демографическими процессами. Не случайно победа СССР закончилась мощным выбросом славян на западные земли, полувековой оккупацией Восточной Европы. Это было одним из важных решений проблемы избыточного населения, обусловленного раскрестьяниванием. Если бы победила Германия, процесс пошел бы в обратном географическом направлении, ибо немцы, собственно, ничего так не хотели от нас, как «жизненного пространства».

Повторить свой подвиг на Востоке мы уже не сможем. Мы растратили до капельки свою энергию экономического раскрестьянивания, которая дается лишь однажды. А Китай еще только начинает ее тратить. Все, что мы можем в случае чего, это применить силы ядерного сдерживания. Но своя атомная бомба есть и у китайцев.

Ни техникой, ни тем более людьми мы не можем себе позволить воевать с Китаем, разве что специально поставим себе цель погибнуть в мучениях.

Но такой исход не кажется мне фатально предопределенным. Я уверен, что мы можем сохранить себя и даже, в основном, свои земли путем чисто дипломатической интриги. И дело тут не в том, что мы только что обоюдно подтвердили госграницу — это никогда и никого еще не останавливало. А дело в общем этно— и геополитическом раскладе в Средней и Восточной Азии.

Захочет ли Китай воевать с нами? Нужно ли ему такое обоюдное ядерное самоубийство? Не найдется ли у него противника попроще и вместе с тем позаманчивей? Только ли на наш Дальний Восток и Сибирь может быть направлен вектор китайской экспансии? Я вижу несколько совершенно других вариантов, осуществление которых вполне может зависеть от нашей целенаправленной политики. (Которая — особенно это подчеркну — должна быть сугубо прагматичной и не сентиментальной, поскольку дело идет о жизни и смерти русского народа.)