Александр Севастьянов - Итоги XX века для России

ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ аспекты кратко обрисованной в предыдущих разделах проблемы во многом задают ее параметры, но не могут определять пути ее разрешения. Мы должны исходить из собственных интересов, целеполагания и воли. Учитывая, разумеется, внешние факторы, но не склоняясь перед ними заранее, а вступая по необходимости в борьбу, напрягая все свои моральные и физические силы . Нашим отцам в 1941–1945 гг. было не легче. Но без Войны нет Победы.

Итак, попытаемся, исходя из своего понимания глобальной ситуации и переходя от сложного к простому, от общего к частному, сконструировать русскую Победу-XXI.

Вот некоторый каскад кратких тезисов-стратагем, выстроенных по нисходящей: историософия, философия, политическая идеология, конкретные этнополитические и политэкономические меры. Все сказанное ниже есть лишь мое личное мнение, плод личных наблюдений и раздумий. Я не претендую на утверждение истины и готов дискутировать по каждому пункту. Я вполне понимаю также, что ни одно правительство России, кроме русского национал-патриотического, не примет к руководству все нижеперечисленные пункты.

Тем не менее, я должен их предложить. Я верю в их практическую пригодность.

1. ПОПУЛЯРНОЕ представление о классовой борьбе как единственной движущей силе истории и, соответственно, представление об истории ХХ века как о борьбе двух систем — социализма и капитализма — не соответствуют действительности и не выдерживают критики. Классовая борьба вторична по отношению к борьбе этносов. Этнические войны появились с появлением человека и сопровождают всю его историю. Самый класс рабов (родоначальник классовой борьбы) появился благодаря этническим войнам; и восстания рабов были, вместе с тем, восстаниями иноплеменных по отношению к этносу-рабовладельцу масс, то есть — продолжением и разновидностью все тех же этнических войн. Развившись со временем в некоторых (не всех) цивилизационных системах в одну из главных движущих сил истории, классовая борьба, тем не менее, сохраняет свое вторичное и подчиненное положение по отношению к борьбе этносов, в том числе наций и рас.

Противоречия именно между национальными общностями проявились с небывалым размахом в ХХ веке. В первую очередь это выразилось в двух мировых и многочисленных региональных войнах, в колониальных и антиколониальных войнах и революциях, а также в двух антирусских революциях в России. Факт союза между странами с противоборствующими общественными системами (Англии, США и СССР — против Германии) ясно указывает именно на национальный, а не классовый характер самой грандиозной из этих войн — Второй мировой. Конечно, сложное переплетение национальных интересов предстало в ХХ веке также и в виде обострения классовой борьбы (например, в России с 1917 г.), революций и «соревнования двух систем». Однако с крушением СССР и блока стран Варшавского договора несостоятельность концепции классовой борьбы как движущей силы истории стала очевидной. Скрытая этнополитическая природа глобальных конфликтов повсеместно обнаружила себя.

Ныне уже ясно, что грядущий век будет веком не менее ожесточенных этнических и расовых битв. В соответствии с тенденцией, сформированной длительным противостоянием двух систем, эти битвы могут быть как «горячими», так и «холодными», но последствия у них одинаковы. На весах истории лежат сегодня уже судьбы всех без исключения рас, народов, стран и континентов.

2. ВСЕ ОБОЗНАЧЕННОЕ вполне может быть сведено к варианту концепции глобализма — но в несколько непривычном для нас значении. Ибо в действительности концепция глобализма имеет две модификации: идеальную и реальную.

Первая (идеальная) , с которой в основном знаком читатель, является попросту новым изданием спекулятивной философии космополитизма (он же мондиализм) и нацелена исключительно на создание некоего единого мирового правительства как на сверхзадачу и самоцель. Ее главный адепт, не считая прекраснодушных идиотов, — мировое еврейство и те национальные руководители, которые чают себе теплого местечка в пресловутом мировом правительстве.

Вторая модификация глобализма (реальная) идет от обратного — и вместе с тем от реальной жизни. Она полагает невозможным и ненужным создание какого-либо мирового правительства, ибо констатирует: вовсе не создание «единого мирового сообщества» (раздираемого, как и прежде, противоречиями), а напротив — умножение национальных государств стало ведущей тенденцией нашего времени . В начале ХХ века таких государств было немногим более 50, сейчас — свыше 200. Трудно представить себе более ярко выраженную и более самоочевидную тенденцию. Глобализм же, собственно, состоит в данном случае в наблюдении: извечная борьба народов и рас (как неких монад — субъектов мировой истории) за существование и за мировое господство впервые переросла в ХХ веке рамки регионов и континентов и приобрела подлинно глобальный характер . Чему способствовало, в первую очередь, создание всемирных информационной и финансовой систем.

Сегодня любая война меняет расклад сил на планете и, задевая интересы всех участников процесса, строго говоря, является мировой. Это привело к строительству политических блоков в масштабах всего мира как перманентному процессу.

3. СКАЗАННОЕ выше со всей остротой ставят для каждого народа (и для русских также) проблему собственной идентичности. Кто мы? С кем мы? За кого мы? Кто за нас?

Русским весьма свойственна амбивалентная комплиментарность (обращенная на всех равно доброжелательность и отзывчивость), часто выражающаяся в рекордно высокой ассимилятивности. Мы способны ужиться и сжиться со всеми. Это не значит, увы, что все способны сжиться с нами, отчего наша история, особенно минувшего столетия, преисполнена горьким разочарованием. Анализ показывает, что основная причина тому — кризис идентичности русского народа.

История не дает серьезных, глубоких оснований русским идентифицировать себя как европейцев. Мы сильно отличаемся от большинства европейских народов своим историческим прошлым, национальным характером, отношением к миру и человеку, типом реакций, моделью поведения, шкалой ценностей и т. д. Определенная унификация, нивелировка в эпоху глобализации, конечно, неизбежна, но неизбежен и периферийный характер этого процесса, не затрагивающий ядра нации. Русским присуще свойственно стремление причислять себя к европейцам, но в этом мало как чести, так и истины.

Европейцы понимают эту суть вещей гораздо лучше нас, отторгая русских и не желая от них ничего, кроме корысти, на всем протяжении истории. Проверенный веками факт: если даже мы выступаем за Европу, она, тем не менее, никогда не выступает за нас, никогда не ценит наших жертв, не спешит нам на помощь. Мы для нее — разменная монета в лучшем случае. Как ни печально, но это касается даже славян — к примеру, поляков, спасенных нами от татар и (дважды) от немцев, но ведущих с нами войны с Х века, или болгар, за освобождение которых мы пролили моря русской крови, но которые воевали против нас и в Первую, во Вторую мировые войны.