Александр Севастьянов - Диктатура интеллигенции против утопии среднего класса

Поразительным примером нарушения прав гражданского населения Чечни является постановление парламента Чечни о выселении лиц некоренной национальности из некоторых районов поселка Черноречье, принятое в августе 1992 года.

Главным предметом вожделения были дома, квартиры, автомашины. Но, кроме того, свидетели говорят и о нравственном терроре, стремлении унизить, оскорбить, даже если уже все отобрали или брать вообще нечего.

По свидетельству очевидцев, русских избивали прямо на улицах, угрожая холодным или огнестрельным оружием. Одной из самых распространенных форм вымогательства являлась угроза похищения или убийства детей.

Чеченская республика и особенно Грозный стали для русских адом. Поток беженцев хлынул в соседние регионы… Опросы беженцев позволили установить, что имели место целенаправленные действия по вытеснению русских из Чечни…

По свидетельству русских учительниц из Грозного, дети нечеченской национальности запугивались, избивались своими чеченскими одноклассниками. Одна из учительниц заявила, что, проработав в школе около 40 лет, она никогда раньше не испытывала таких унижений…

Имеются свидетельские показания, подтверждающие насилие над детьми, использование их для съемок порнофильмов. Дети дома-интерната N2 в Грозном систематически подвергались насилию. В республике возник преступный промысел похищения девочек и девушек для публичных домов и гаремов. Известны десятки случаев изнасилования и принуждения к сожительству молодых девушек, направленных учителями… в отдаленные села и аулы. В реках часто находили трупы замученных женщин.

Была распространена еще одна форма унижения гражданского населения — осквернение могил. На кладбищах были разбиты и расстреляны памятники русским людям.

Подводя итог можно сказать: то, что происходило в ЧР в период существования режима Дудаева по отношению к некоренному гражданскому населению, нельзя назвать иначе, как геноцид " (выделено в тексте. — А.С. ).

ПОСЛЕ знакомства с этими строками возникает уже не вопрос "кто прав?", а совсем другой вопрос: "У кого же повернулся язык назвать эту войну братоубийственной?"

И второй: как, почему могли сложиться две столь различные оценки очевидного? Где проходит водораздел, отделивший "одну" интеллигенцию от "другой"?

Ответ, увы, печально банален и банально печален. Чтобы найти его, достаточно прочесть подписи под обоими письмами, и все станет ясно. Водораздел проходит по одной линии: национальной. Персонажи, подписавшие оба письма, достаточно известны, произвести подсчеты легко. Среди ста человек, подписавших письмо с требованием остановить "братоубийственную" войну, подавляющее большинство — люди нерусской, в основном, еврейской национальности или находящиеся с евреями в родстве. А русских — не более двадцати человек. Этот вывод подтверждает и телеграмма из Санкт-Петербурга в поддержку данного письма: среди подписавших ее — лишь немногие русские (часть которых, подобно Д.С. Лихачеву, связана с евреями семейными узами), а фамилии других говорят за себя: Кушнер, Лурье, Стругацкий, Ургант, Фрейдлих, Рецептер и т. п. ("Известия" 11.01.96). На ту же чашу весов ложатся и "близкие друзья" Дудаева К.Н. Боровой и В.И. Новодворская, видные миротворцы Э.А. Паин и Г.А. Явлинский, правозащитница Е. Боннэр…

Что же касается второго письма, то оно представляет собой документ Православного политического совещания; среди 92 интеллигентов, чьи подписи стоят под ним, — трудно найти хотя бы одного нерусского.

Ларчик открывается до обидного просто.

ДОЛЖЕН сразу оговориться: я ни в коем случае не антисемит и никогда им не был. Моя жизнь — говорю об этом открыто — не раз была украшена знакомством и дружбой с замечательными людьми еврейской национальности — учеными, врачами, художниками, литераторами. Я вовсе не утверждаю, что евреи — плохие, а мы, русские, хорошие, что мы во всем правы, а они — нет и т. д.

Но я утверждаю: МЫ — РАЗНЫЕ!

Именно потому, что я часто сталкивался с этим и как историк, и на богатом собственном опыте, я твердо знаю: мы по-разному смотрим на очень многие вещи, у нас во многом разные ценностные и нравственные установки, шкалы приоритетов, модели поведения. Но самое главное: мы по-разному смотрим на Россию и русскую нацию, по-разному оцениваем их прошлое и настоящее. И эту фактическую разницу — не преодолеть, не затушевать, не замолчать, не сбросить со счета.

К чему приводит эта разница во взглядах? Вот тут уместно вернуться к тому, с чего я начал эту статью.

ДА, ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ имела самое прямое отношение и к революциям начала века, и к так называемой "перестройке". Это естественно, поскольку естественной средой обитания интеллигенции, в которой ее положение, материальное и творческой оптимально, — является буржуазная демократия. И она стремится к таковой, как рыба стремится к воде. Винить ее в этом нельзя: такова ее природа. Та буржуазно-демократическая революция, что началась в феврале и была прервана феодально-бюрократической контрреволюцией в Октябре, состоялась заново в наши дни и состоялась с успехом. Поскольку люди умственного труда, составлявшие в 1941 г. всего 2,7 % занятого населения, сегодня составляют почти 30 %; они — подлинный гарант необратимости тех революционных перемен, на которые в феврале 1917 г. у них просто не хватило сил.

Но русская интеллигенция не несет никакой ответственности за Октябрьский переворот и установление большевистской власти. Как не ответственна она в своем большинстве и за этот антинародный режим спекулянтов, сырьевиков и ростовщиков, символом и оплотом которого является Президент Ельцин.

Вспомним историю. Необходимость устранения прогнившего монархического строя в России понимали, чувствовали все: ни один класс, ни одно сословие не может снять с себя ответственность за это. Даже Церковь заявила, что не имеет причин сожалеть об окончании правления Романовых, и радостно отреагировала на него восстановлением патриаршества. Ни гвардия, ни армия не сделали ничего, чтобы вызволить и спасти несчастного Николая Второго и его семью. Лозунг восстановления на троне династии Романовых не выдвигали ни Деникин, ни Колчак, ни Врангель. Крестьянско-монархической Вандеи Россия не знала. "С прошлым надо покончить", — таков был общий вердикт.

Но вот что касается будущего — здесь расхождения были очень велики. Как известно, верх взяли левые партии, главным образом, социалисты — эсеры, эсдеки. Не секрет, что руководство этих партий было по преимуществу нерусским. Особенно велико было участие евреев. Таков неоспоримый исторический факт. Русская интеллигенция в большинстве своем избегала быть в социалистическом движении, предпочитая партию кадетов и другие, менее значительные организации. Ленин, в котором, кстати, русской крови не было ни капли, не случайно терпеть не мог интеллигенцию и не уставал подчеркивать ее буржуазность и неперевоспитуемость: он, в отличие от сегодняшних ругателей интеллигенции, твердо знал по опыту, что русская интеллигенция — не опора для революционеров, для Советской власти. Если в раннем социалистическом движении она и принимала участие, то после 1905 года от него отшатнулась, массами перебегая к Милюкову и Кº. С некоторым опозданием эту тенденцию выразили знаменитые "Вехи". А уж после февральской революции, свершившей все, что с точки зрения русского интеллигента должно было свершить, разрыв стал необратим. Свидетельствуют документы VI Cъезда РСДРП (26.07–03.08.1917): "Отлив интеллигенции из рядов пролетарской партии, начавшийся в 1905 году стал массовым после февральской революции, когда классовое содержание деятельности нашей партии неизбежно определило отношение к ней непролетарских элементов".