Олег Царьков - Чако 1928-1938. Неизвестная локальная война. Том II

На II Панамериканской конференции в Мехико (1901-02 гг.) бюро было переименовано в Международное американское бюро и получило организационно-административные функции. Бюро возглавил руководящий совет, составленный из латиноамериканских дипломатов, аккредитованных в Вашингтоне, под постоянным председательством госсекретаря США. На следующей, III конференции в Рио-де-Жанейро (1906 год) его политические полномочия были расширены, а совет стал постоянной комиссией конференции. На IV конференции (1910 год) бюро получило новое название – Панамериканский Союз. V Панамериканская конференция состоялась в столице Чили только в 1923 году. В Сантьяго был заключен континентальный договор о мирном разрешении споров между американскими государствами. Однако его практическое значение было ничтожно. Еще через пять лет, в 1928 году, на VI конференции в Гаване дипломаты из США встретились с единым оппозиционным фронтом латиноамериканских республик. На ней были внесены изменения в Устав Панамериканского Союза: в его состав были допущены все латиноамериканские государства независимо от того, признают их США или нет, а председатель совета стал избираемым.Положение делегации США на этих двух конференциях было чрезвычайно затруднительным, поскольку лицемерные заявления о братстве и сотрудничестве американских народов стояли в явном противоречии с грубо насильственной, открыто захватнической политикой канонерок.

Уже принятие этих положений указывало на политическое поражение США. В Гаване делегации США с большим трудом удалось отклонить резолюции, осуждавшие таможенную политику Вашингтона и вмешательство американских государств в дела друг друга. Следствием этого стал переход на VII Панамериканской конференции от политики «большой дубинки» к политике «доброго соседа». Помимо бесплодных усилий по прекращению Чакского конфликта в Монтевидео была единогласна принята конвенция о правах и обязанностях американских государств, осуждавшая вмешательство одного государства во внутренние дела и внешнюю политику другого, а также оккупацию чужой территории хотя бы в качестве временной меры. Данная конвенция не могла быть применена к спорной территории в Чако и, следовательно, не могла прекратить конфликт. Тем не менее, с этого момента деятельность Союза резко активизировалась, ибо формально не существовало противоречий между США и другими странами континента. Тем не менее, озабоченность развитием военного конфликта на северной границе стала все больше охватывать военно-политическую верхушку Аргентины. Она стала побаиваться резкого усиления Парагвая. Особенно опасным для нее мог стать захват нефти Камири. Имея независимый доступ в океан, Асуньсьон мог составить конкуренцию для аргентинских энергоносителей, добываемых в предгорьях Анд, и обрести экономическую независимость от Буэнос-Айреса. Рост фашистских настроений и соперничество с другим претендентом на доминирование в Южном Конусе заставляли правительство Аргентины форсировать события и стремиться к прекращению огня в Чако. Аналогичную озабоченность высказывали Уругвай, Чили и Перу, которые боялись дальнейшего ослабления своих соседей. Своеобразной была позиция Бразилии, которая полагала, что поражение Боливии в войне заставит Ла-Пас переориентироваться на Рио-де-Жанейро.

Начиная с Рождества 1933 года мировое сообщество предпринимало многочисленные попытки прекратить кровопролитие в Чако. Но они наталкивались на непонимание, а, иногда, на открытое сопротивление обеих воюющих сторон. Если парагвайцы отказывались очистить занятые ими территории, то боливийцы не соглашались исключить территорию арбитража Хейеса и требовали предварительного разграничения Чако. Окончание перемирия и стремительное парагвайское наступление к фортину Баливьян вызвали недоумение в Лиге Наций. Её новый председатель Жозеф Луи Авенол искренне полагал, что само присутствие комиссии Лиги прекратит военные действия, как это было пять лет назад. Однако военные действия продолжались. Уже в марте 1934 года комиссия Лиги Наций по урегулированию конфликта, расположившаяся в Монтевидео, считала свое существование ненужным, поскольку не могла найти компромисс между Ла-Пасом и Асуньсьоном. В самой организации также не было единого мнения о способах решения конфликта. В двойственном положении оказалась Чехословакия, которая с одной стороны была заинтересована в упрочении системы коллективной безопасности, поскольку ей уже угрожала нацистская Германия, а с другой была заинтересована в поставках оружия в Боливию, приносившие ей сотни миллионов крон. Её дипломаты так маневрировали на заседаниях комиссии по эмбарго, что фактические поставки чешского оружия Ла Пасу не прекращались. Единственные случаи задержки поставок были зафиксированы только тогда, когда пустело боливийское казначейства. Примерно такой же тактики придерживались и остальные экспортёры оружия. Не имея представления, как повлиять на конфликт Авенол вынес на майское заседание Лиги вопрос о введении эмбарго как для Парагвая, так и Боливии. На этом его вмешательство в далёкий южноамериканский конфликт завершилось.

Оставленное Лигой место решил занять аргентинский министр иностранных дел Сааведра Ламас. На первых порах Ла-Пас принял его инициативу, но при этом поставил обязательным условием заключения перемирия признание его прав на порт в судоходной части реки Парагвай. Он начал консультации с парагвайским министром Х. Зубизареттой, но вскорее выяснилось, что все его попытки были обречены на неудачу. Ко всем внешнеполитическим инициативам аргентинского министра крайне отрицательно относился госдепартамент США. Боливийская дипломатия пошла в фарвартере американской политики и отвергла посредничество Ламаса. Формальной причиной для этого являлись поставки аргентинского оружия в Парагвай.

Средства массовой информации, подконтрольные США, намеренно раздували её размеры, закрывая глаза на аналогичные действия США, Перу и Чили в отношении Боливии. Активная внешнеполитическая позиция Боливии, откровенное подтасовывание фактов, безответственная демагогия и агрессивная пропаганда сыграли свою роль: мировое общественное мнение стали гораздо больше доверять Ла-Пасу, чем к малоизвестному Парагваю. Мировому сообществу с легкой руки военных обозревателей и военных корреспондентов было непонятно, как «цивилизованная», почти европейская страна может терпеть поражения от «полудиких» парагвайских индейцев. Учитывая, что почти весь 1934 год парагвайская армия наступала, а «вестерн» становился популярным кинофильмом, многие американские обыватели относились к Чакскому конфликту, как очередной индейской войне, где кровожадные дикари хотят разрушить оплот цивилизации. «Новый курс» Ф.Д. Рузвельта в Латинской Америке отразился и на политике США в «Чакском вопросе». Дальнейшее затягивание войны, а тем более заметная роль госдепартамента в ее развязывании подрывали престиж и влияние Вашингтона среди стран Южного конуса. Однако, как и вся политика «доброго соседа», отношение американских дипломатов к конфликту за Чако, имело много общего с их предыдущей позицией. «Новый курс» только сглаживал углы под лозунгом панамериканской солидарности. Не к месту для госдепартамента оказались разоблачения сенатора от Луизианы Хью Лонга, который во время своих выступлений в верхней палате Конгресса привел данные об участии рокфеллеровской «Стандарт Ойл» в развязывании Чакской войны. По его данным, «Стандард Ойл» обеспечила размещение боливийского внешнего займа на Нью-Йоркской фондовой бирже в обмен на обещание предоставить компании по окончании войны порт на реке Парагвай. Бывший губернатор Луизианы Хью Лонг являлся популистом и преследовал этим выступлением свои цели. Его демагогическая программа «равного раздела» привлекла множество отчаявшихся во время Великого кризиса американцев. Однако он не представлял серьезной политической силы: его манера поведения, стремление к применению насилия и тоталитаризму, привели к тому, что через год, 10 сентября 1935 года он был убит в Батон-Руже. Тем не менее, его заявления были с удовлетворением услышаны в Асуньсьоне и Буэнос Айресе.