Леонид Млечин - Степан Бандера и судьба Украины

Немцы назначили его начальником полиции Сарненского района и позволили сколотить для борьбы с партизанами собственный отряд, который он высокопарно назвал Полесской Сечью — Украинской повстанческой армией*.

28 июня 1941 года Тарас Бульба-Боровец подписал приказ № 1:

«1. Всем боевым группам организовать небольшие повстанческие отряды и начать диверсионные акты в тылах Красной армии.

2. В местах, освобожденных от большевиков, — захватить власть, организовывая народную милицию с желтоголубыми повязками. Везде вывешивать желто-голубые знамена, устраивать торжественные встречи немецких войск. Приступить к организации нового отечественного порядка».

Но немцы предпочитали организованные подразделения полиции и его отряд распустили. Он ушел в лес. К нему стекались те, кто ни к кому не хотел примыкать. Собралось несколько тысяч человек, именовавших себя «бульбовцами».

21 мая 1943 года оккупационные власти докладывали в Берлин:

«Боровец, который надеялся на то, что его отряд «Полесская сечь» станет основой будущей украинской армии, переживает крах своих намерений. В феврале 1942 года он вступал в переговоры с немецкими службами относительно восстановления «Полесской Сечи», однако они завершились безуспешно. С конца октября начались новые контакты. Боровец подчеркивал, что не проливал немецкой крови, потому что боролся вместе с немцами».

Летом сорок третьего Тарас Бульба-Боровец переименовал свой отряд в Украинскую народно-революционную армию и основал Украинскую национально-демократическую партию. Он старался ладить со всеми — вел переговоры и с немцами, и с советскими партизанами. Пытался договориться с ОУН*:

«Мы не подчинились правительству Степана Бандеры, вы это сочли проявлением анархии. А мы не могли подчиниться руководству, которое провозгласило украинское государство за спиной вермахта без официального признания немецкой властью. Кроме того, вы признаете фашистский принцип безусловной диктатуры вашей партии, а мы стояли на позиции единства народа на основах демократии, сотрудничества со многими националистами без того, чтобы они или мы отказывались от своих взглядов».

Когда немцы усилили нажим, он фактически распустил отряд. В конце сорок третьего поехал в Ровно договариваться с оккупационной администрацией. Не договорился и оказался в концлагере.

«Заксенхаузен, — вспоминал Бульба-Боровец, — был отдельным царством СС. Построили целый город с собственными бараками, бункерами, военными фабриками, газовыми камерами и крематориями. Нас поместили в отдельный барак».

Эсэсовец, который допрашивал Боровца, снисходительно заметил:

— Не делайте трагедию из своего ареста. Вас здесь изолировали исключительно для вашей безопасности. Это всего лишь почетная изоляция.

И верно — в сентябре 1944 года его освободили.

Другим ОУНовцам повезло меньше. Особенно тем, кого отправили в Освенцим (после оккупации Польши немцы переименовали город в Аушвиц). Новые исторические исследования позволяют установить их судьбу.

В июле 1942 года в лагерь поступили первые двадцать четыре украинских националиста, среди них был и брат Степана Бандеры — Василий. Через несколько дней прислали еще одну группу, в ней был другой брат, Александр Бандера.

Польские узники, как следует из воспоминаний, плохо встретили новоприбывших:

«Бандеровцев отправили в лагерь, поскольку они восстановили против себя своих гитлеровских хозяев. Высокомерные и заносчивые, уверенные в обещанных им СС снисхождении и привилегиях, эти заключенные с открытой враждебностью вели себя по отношению к польским заключенным и устроили дебош, который прекратила с применением силы вызванная обслуга блока».

Они попали в руки заключенных-поляков, ненавидевших украинских националистов. Александра Бандеру ставили на непосильные работы, да еще избивали. Он протянул в Аушвице совсем недолго — две недели. В очень плохом состоянии его отправили в больничный блок, где 10 августа 1942 года убили. Врач-эсэсовец сделал ему инъекцию фенола в сердце.

В больничном бараке 5 сентября скончался и Василий Бандера, тоже забитый польскими узниками — ему мстили за брата Степана. Лагерная администрация провела расследование: смерть Василия Бандеры не входила в ее планы. Польских заключенных, признанных виновными, расстреляли.

В лагере украинские националисты держались вместе. Никому не доверяли. Считали, что даже в лагере они на особом положении. И действительно немцы их не расстреливали и не отправляли в газовые камеры. Им разрешали получать посылки Красного Креста.

Опекал их политический отдел лагерной администрации и уполномоченные гестапо, что гарантировало выживание. Бандеровцам подбирали работу на вещевом складе и на кухне, в канцелярии и в больнице. Симпатий со стороны остальных лагерников это не прибавило — презирали их не только за предвоенный террор, но и за сотрудничество с немцами.

«Замена ожидаемого почета печальным пребыванием в лагерных условиях их ничему не научила, — вспоминали другие узники. — Были окружены всеобщей ненавистью и презрением почти всего лагеря, потому что все видели, что на их совести тысячи убитых невинных людей».

В Аушвиц попало примерно две сотни бандеровцев, больше тридцати погибли — от голода, тифа и других болезней. Характерно, что Степан Бандера претензий немцам за смерть двух братьев в концлагере не предъявлял и, когда немцы предложили возобновить сотрудничество, не отказался.

Степан Бандера и ОУН* оказались в контрах с немцами не по собственному желанию. И ссора с фашистами их не оправдывает. Сажали бандеровцев не потому, что они были антифашистами и возмутились нацистскими преступлениями, а потому, что проявили своеволие, не согласованное с оккупационными властями. Многие украинские националисты этого не понимали. Обращались за помощью в Берлин и возмущались: ну почему немцы отталкивают протянутую руку? Не желают видеть в них надежных союзников?

Украинские националисты заключили союз с преступниками. Отчего же они решили, что с ними нацисты станут вести себя по-джентльменски? Министр по делам восточных оккупированных территорий и главный партийный идеолог Альфред Розенберг наставлял своих подручных:

— Хорошее обращение славянин воспринимает как слабость.

С мельниковцами немцы тоже не церемонились. Несколько человек убили. В начале 1944 года арестовали самого Андрея Мельника и его референта по международным делам Дмитро Андриевского — за антинемецкие подпольные публикации, отправили в Заксенхаузен.

Распоряжением Альфреда Розенберга, министра по делам восточных оккупированных территорий, высшие школы на Украине закрыли. В Киеве собрали ректоров. Немецкий чиновник ознакомил их с приказом. Собравшиеся недоумевали: