Евгений Коршунов - «Я — Бейрут...»

— Но разве то, что на оккупированной ливанской территории действует множество партизанских групп, не доказывает, что они опираются на поддержку местного населения? — отвечает мне лейтенант вопросом на вопрос. — Конечно, предатели Саада Хаддада, служившие израильтянам в приграничном анклаве с 1978 года, и сейчас служат Тель-Авиву. Но местные жители сурово мстят им за это. Нас же, бойцов ПДС — НПС, население поддерживает всем, чем только может!

К сожалению, пока я не имею права рассказать обо всем том, что мне довелось увидеть и услышать в эти горячие дни. Но я убедился, что израильским оккупантам приходится туго на ливанской земле. (В среднем каждую ночь они теряют убитыми 10 человек!) После одной из особенно чувствительных для них партизанских акций они в минувший четверг подвергли яростной бомбежке Западный Бейрут, развязали артиллерийскую дуэль с сирийскими подразделениями в долине Бекаа (потеряв при этом 34 танка и бронетранспортера!). Бомбежки ливанской столицы продолжались и в минувшую пятницу. Город горит. Но сломить стойкость бойцов ПДС — НПС агрессорам не удается.

Восточный Ливан, Нский р-н

Бойцы уходят на задание

30.7.82

От земли тянуло горьковатым теплом. Высокое голубое небо было безоблачно чистым, декоративно курортным. Легкий ветерок порой шелестел суховатой листвой фисташковых деревьев, зеленые коробочки плодов которых уже начинали румяниться в лучах жаркого ливанского солнца. Все дышало миром и покоем, и на мгновенье вдруг забывалось, что идет война, что все вокруг может в любой момент взорваться грохотом орудий, треском пулеметных очередей, что в безоблачное небо могут с ревом ворваться «фантомы» и обрушить на фисташковую рощу, где сейчас находился Нский партизанский отряд Палестинского движения сопротивления, фосфорные, шариковые, кассетные бомбы.

Знай израильское командование, что отряд находится сейчас именно в этой роще, так бы все и произошло. Но отряд пришел сюда лишь минувшей ночью, и следующей ночью его здесь уже не будет. Да и сейчас бойцы рассеялись, замаскировались. Ни одно лишнее движение не выдаст их — и напрасно израильские наблюдатели непрерывно следят за окрестностями с ближайших холмов — мы видим их, а они нас не видят. А между тем на Нский отряд у них, как говорится, заведен «особый счет».

Сегодня утром с задания вернулась очередная ударная группа отряда — четверо парней, крепких, загорелых. Самому старшему из них 21 год, самому младшему — плечистому, плотному крепышу с ослепительной белозубой улыбкой—15 лет. Он — прекрасный стрелок из ручного противотанкового гранатомета, и сейчас его РПГ, заботливо вычищенный, прислонен к стволу дерева, в тени которого мы сидим на пожухлой траве. Крепыша зовут Абу Кифак. Вернее, это его боевой псевдоним. «Абу» — по-арабски «отец». «Кифак» — переводится фразой: «Как дела?» — «Отец, как дела?» Абу Кифак заразительно-весело смеется, сверкая «сахарными» зубами. А что? «Абу», отцом, он рано или поздно станет, беззаботно шутит он, а — «кифак»... «как дела?». Что ж, дела пойдут хорошо!

Это он, Абу Кифак, уничтожил позавчера из своего РПГ израильский танк и бронетранспортер. Его товарищи расстреляли из «Калашниковых» и «Дегтярева» всех, кто находился в этих боевых машинах,— израильского капитана и семерых солдат. Потом разбились на пары и два дня возвращались в отряд — путали следы, меняли направление, чтобы не навести врага на район, намеченный для встречи со своими. Двое суток они ничего не ели, пили воду из воронок. Группы, назначенные для их встречи и прикрытия, терпеливо ждали их, знали — вернутся! И они вернулись.

— Кифак? Как дела? — спросил их Абу Адель, заместитель командира отряда, руководивший группами прикрытия.

— Коэс! Хорошо! — с обычной своей ослепительной улыбкой ответил ему юный гранатометчик, которого, впрочем, юным можно назвать лишь по числу прожитых лет — настолько мужествен его облик.

Потерь отряд почти не несет, так как операции готовятся очень тщательно, разрабатываются четко. У каждой группы, на которые делится во время очередной операции отряд, свои задачи — разведка, прикрытие, встреча возвращающихся на базу бойцов. Но атаковать врага, если это не ставит под угрозу срыва главную операцию, разрешается всем.

— У нас в отряде даже идет соревнование — кто больше уничтожит врагов,— полушутливо-полусерьезно говорит мне Абу Адель.

— И кто же у вас сейчас в передовиках? — в том же тоне спрашиваю я.

— Товарищ Райд! — заговорили все сразу и закивали на добродушного толстяка, возившегося все это время с керосинкой, на которой никак не хотел закипать закопченный чайник. — У него — «Дегтярев».

«Товарищ Райд» скромно улыбается, однако видно, что этим всеобщим признанием он гордится. Он даже застегивает свою форменную зеленую куртку, расстегнутую было на его широкой волосатой груди.

— Сколько же... у вас на счету? — интересуюсь я.

— Семь,— скромно отвечает он и для убедительности показывает мне на пальцах.

— Это только за одну операцию,— поправляет его один из бойцов.— А вообще-то у пего на счету уже далеко за тридцать!

Чайник, наконец, закипает, и керосинка немедленно гасится. Костров бойцы не разжигают, чтобы дымом не выдать себя, а керосин приходится экономить: когда еще доставят его сюда из района, где находится штаб командования партизанскими отрядами! Обращаю внимание и на то, что никто из сидящих сейчас со мной не курит. То ли никогда не курили вообще, то ли бросили, чтобы не выдать себя огоньком сигареты, дымком, брошенным окурком.

— Вообще израильтяне, как правило, наши группы после операции не преследуют,— рассказывает Абу Адель.— Боятся нарваться на засаду, на оставляемые нами мины. С наступлением же темноты они боятся даже появляться на дорогах, покидать свои позиции и укрепленные пункты. Зато после каждой нашей удачной операции ведут бешеный огонь «по площадям», пытаясь наугад накрыть наши группы, а то и весь отряд. Так недавно у нас погибла одна разведывательная группа. Но, как правило, потери у нас — большая редкость.

Бойцы внимательно слушают Абу Аделя, кивают. Четверо из них должны сегодня, как только стемнеет, уйти на очередную операцию. У одного на груди значок с портретом Владимира Ильича Ленина, у второго — портрет Димитрова. Первый — студент одного из московских вузов, второй — студент Софийского университета. Оба прервали учебу, чтобы защищать правое дело своего народа. У обоих неплохой «счет» уничтоженных израильских танков и бронемашин. Их «любимое» оружие— РПГ.

— Израильская пропаганда утверждает, будто бы израильские танки неуязвимы. А тут рассказывают, что вы специально охотитесь на них. Что ж, горят, значит, эти «неуязвимые»? — говорю я.