Андрей Амальрик - Норманны и Киевская Русь

При всем желании к статье С. В. Юшкова – этому соединению юридической изворотливости доказательств с катастрофическим незнанием литературы и источников – нельзя отнестись серьезно, разбирать его «аргументацию» и как-то полемизировать с ним [89] Я привел отнюдь не все несообразности С. В. Юшкова. На двадцати трех страничках небольшого формата я насчитал 35 ошибок. Разбирать их здесь все нет смысла. Я остановился на его статье так подробно только потому, что ею начинается более чем двадцатилетний период господства антинорманизма в советской историографии. Интересно было бы еще гипотетически восстановить те материалы, которыми пользовался С. В. Юшков для своей, произведшей столь решительный поворот статьи. Исходным пунктом для него послужила статья А. Е. Преснякова «Вильгельм Томсен о древнейшем периоде русской истории» (1927), перепечатанная в первом томе «Лекций по русской истории». Оттуда он позаимствовал также ссылку на В. А. Брима и затем обратился к книге В. Томсена «Начало русского государства», из которой извлек почти все свои сведения об источниках и с положениями которой в основном полемизировал. При всех несомненных достоинствах книги В. Томсена она насчитывала к тому времени 60 лет существования (Юшков пользовался переводом с немецкой обработки 1879 года) и вряд ли была последним словом норманизма. Кроме того, Юшков держал в руках книгу А. Я. Гаркави «Сказания мусульманских писателей» и третий том «Трудов» В. Г. Васильевского. Как он ими пользовался, мы уже видели. Мог он еще пробежать последнюю главу книги А. А. Шахматова «Древнейшие судьбы русского племени», но я этого не думаю. И это все. . Тем не менее в советской историографии статье этой очень повезло. Б. Д. Греков совершенно неожиданно уделяет ей целую страницу своего труда и говорит о каких-то «остроумных догадках» С. В. Юшкова, посожалев при этом, что «автор не все аргументы норманистов подверг своему разбору» [90] Киевская Русь. М., 1949. С. 444–445. . «Совершенно прав С. В. Юшков…» – говорит уже более определенно М. Н. Тихомиров [91] Имея в виду названия порогов. Происхождение названий… С. 76. . «Юшков доказал…» – вторит ему М. В. Левченко [92] Доказал, «что русские названия являются не переводами славянских». А кто доказывал обратное? Тут и доказывать нечего – это и так видно. М. В. Левченко ссылается на книгу С. В. Юшкова «Общественно-политический строй и право Киевского государства» (М., 1949), где тот повторил свои домыслы. См.: Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956. С. 209. . А по мнению Б. А. Рыбакова, С. В. Юшков «очистил представление о ранней русской истории от норманистических искажений» [93] Рыбаков Б. А. Образование древнерусского государства. М., 1955. С. 28 и прим. 22. Об этой работе здесь с. 44–46. .

Хотя статья С. В. Юшкова при чтении может доставить несколько веселых минут, однако наводит на очень грустные размышления. Как {стр. 18}могло появиться подобное произведение после работ Куника и Гедеонова, Грушевского и Преснякова и многих других, а главное – после работ Шахматова? Всех этих исследователей, при разных точках зрения на роль норманнов и происхождение и значение имени Русь, объединяли эрудиция в разбираемой области, осторожность выводов и уважение к работе предшествующих ученых. С. В. Юшков не только не учитывает достижений ученых, занимавшихся до него этим предметом, но позволяет себе пренебрежительно отзываться об их работах, обвиняя в отсутствии аргументации и т. д. Эта статья, как и ей подобные, писалась в явном расчете на то, что никаких возражений не последует, что вся брань в адрес норманистов и норманизма будет принята как само собой разумеющееся. Все это так, но остается для меня загадкой, как сами антинорманисты последних десятилетий не постеснялись включить подобную статью в арсенал основной антинорманистской литературы?

Прежде чем принять для дальнейшего разбора источников тот взгляд на русь как на военное сословие, состоящее сначала из норманнов и постепенно втянувшее в себя и местную знать и славянизировавшееся, следует, как мне кажется, сказать несколько слов о гипотезе, что русь – другое имя славянского племени полян, а именно его первое, еще доисторическое имя.

Названия славянских племен: древляне, поляне, дреговичи, кривичи и т. д. [94] Исключение составляет севера, о которой см. здесь прим. 4 на стр.104. Русь – для славянского племени название совершенно необычное. Напротив, оно очень напоминает названия, усвоенные славянами для финских племен: чудь, весь, ливь, емь, сумь [95] Как это заметил уже Томсен (Начало… С. 88). , и это неудивительно, если мы примем взгляд, что русь – перешедшее в русский язык финское ruotsi.

Доказывая, что поляне – русь, ссылаются обычно на фразу нашей летописи: «Бе един язык словенескъ: словене, иже седяху по Дунаеве, их же прияша угри, и морава, и чеси, и ляхове, и поляне, яже ныне зовомая Русь» [96] Под 898 годом (ПВЛ. Т. 1. С. 21). . Во-первых, отсюда следует, что раньше как раз поляне Русью не назывались, и А. А. Шахматов привел даже как-то эту фразу в доказательство того, что поляне – не Русь [97] Шахматов А. А. Сказание о призвании варягов. . Однако дело отнюдь не в этом и гораздо интереснее. Тот же А. А. Шахматов остроумно предположил и убедительно подтвердил, что составитель Повести временных лет включил в нее возникшее, очевидно, в Моравии «Сказание о переложении книг на словенский язык», поместив его частично под 898 годом, частично в географическом введении [98] Шахматов А. А. Повесть временных лет и ее источники. .

Восточнославянские племена в Сказании во {стр. 19}обще не упоминались, но упоминалось ляшское племя полян. Как я думаю, летописец, желая показать, что Русь не обошли славянские первоучители, что «словеньский языкъ и рускый одно есть, от варягъ бо прозвашася Русью, а первое беша словене», выдал ляшское племя славян за русское и сделал для этого соответствующие вставки: фразу «И прозвашася ляхове, от них же суть поляне, друзии лутичи» [99] Фразу эту гипотетически восстанавливает А. А. Шахматов. Для нас, впрочем, ее наличие необязательно. – изменил следующим образом – «И прозвашася ляхове, а от тех ляхов прозвашася поляне ляхове, друзии лутичи [100] ПВЛ. Т. 1. С. 11. …», а к фразе «…и ляхове, и поляне» добавил – «яже ныне зовомая Русь», чтобы отличить ляшское племя полян («поляне ляхове») от русских полян («поляне, яже ныне зовомая Русь»). Так что русь в этом тексте употребляется даже не как современное летописцу название племени полян, а только указывает на принадлежность полян к русскому народу. Термин «Русь» в этническом значении, покрывая собой все восточнославянские племена, стал употребляться, по-видимому, с конца XI – начала XII века. В том же контексте мы встречаем такое словоупотребление: «Тем же и словеньску языку учитель есть Павелъ, от него же языка и мы есмо русь, тем же и нам Руси учитель есть Павел» [101] Там же. С. 23. Нельзя же подозревать, что под Русью имеются в виду здесь только поляне. .