Патрик Робинсон - Уцелевший

Итак, нам нужно было захватить одного из талибских лидеров, но только при условии, что его охраняют лишь несколько человек. Без проблем. Но если врагов было больше, если там обосновался какой-нибудь талибский гарнизон и по деревне бродит куча вооруженных людей, нам следовало вызвать надлежащую боевую поддержку, которая разберется с этой проблемой. Как бы то ни было, после нашего прибытия дела у молодого Абдуллы Бомбосоздателя пошли наперекосяк, стало сложнее варить динамит прямо на главной улице этой Страны глиняных домиков, в Северо-Западном Афганистане.

Следующим нашим заданием стала широкомасштабная операция. Около пятидесяти человек спустились с вертолетов на горные склоны, на самую ужасную местность, которую только можно представить. Может быть, среди моих читателей есть горные козлы или горные львы, но, черт подери, рельеф был худшим из того, что я видел. Крутые скалы, шаткие опоры, вертикальные спуски, едва ли кое-где виднелись низкие кусты и деревья, то есть практически не за что было ухватиться и негде укрыться, если вдруг возникнет такая необходимость.

Я уже рассказывал, насколько сильными воинами мы были. Мы могли взобраться куда угодно, пройти где угодно. Но – хоть и трудно в это поверить – у нас ушло восемь часов на то, чтобы пройти два километра. Парни падали с этой чертовой горы и получали травмы, иногда довольно сильные. Здесь было жарче, чем на раскаленной сковородке, и один из моих товарищей позже признался: «Я бы ушел из войск ради того, чтобы свалить отсюда».

Он не серьезно это говорил, поверьте. Но всем нам знакомо это чувство. Мы устали и измотались, пока в связках пробирались по склонам этой опасной горы в полном боевом снаряжении и с оружием. До сих пор это худшее путешествие в моей жизни. Хотя мы даже не столкнулись с сопротивлением. Все было настолько ужасно, что мы сочинили про это песню, которую один из наших ребят, эксперт в игре на банджо, наложил на музыку Джонни Кэша «Кольцо огня»:

Я попал в тридцатиметровое ущелье, Я падаю вниз – какое тут веселье. Оно обжигает и обжигает меня, Кольцо огня, Кольцо огня.

Нашей целью на этом задании были две афганские деревни, расположенные на склоне этой горы, одна над другой. Мы понятия не имели, которая из них служила укрытием для большей части талибских сил, и было решено, что обе необходимо держать на мушке. Причиной такой осторожности был довольно молодой парень. У нас был заведен на него целый файл с кучей разведданных, как со спутников, так и присланных из ФБР. Однако у нас не было его фотографий.

Я так и не узнал, где он учился, но этот молодой талибский воин был ученым, мастером в создании взрывчатки. Мы называем самодельную взрывчатку ИВУ (импровизированными взрывными устройствами), и в этой части страны этот парень был королем ИВУ. И он сам, и его люди нанесли значительный урон войскам США, повсеместно взрывая военные объекты с находящимся в них личным составом. А совсем недавно он подорвал две транспортные колонны морпехов США, в результате чего погибло много наших парней.

Взвод «Фокстрот» перегруппировался рано утром после перехода через гору и занял позицию над верхней деревней. Когда взошло солнце, мы быстро двинулись вниз по склону, в деревню, где выламывали двери во всех домах и арестовывали каждого, кто попадется на пути. Мы не стреляли, но, без сомнения, выглядели очень устрашающе. Никто не сопротивлялся. Но того, кого мы искали, здесь не было.

Тем временем основные силы – 10-я рота SEAL – вошли во вторую, более крупную деревню, расположенную ниже по склону, и устроили там тот же ад. Это заняло немало времени, потому что здесь приходилось вести допросы, что мы все отлично умели делать. Солдаты с пристрастием допрашивали каждого, выискивая лжеца, человека, который будет чем-то выделяться и который расскажет не похожую на правду историю. Нам нужен был мужчина, который не был пастухом, как остальные – мы искали парня, который даже выглядел по-другому и не имел того грубого и неотесанного вида, как местные горные фермеры.

И мы его поймали. Это была моя первая близкая встреча с фанатичным талибом. Я никогда его не забуду. Молодой парень, у которого и борода еще нормально не выросла. Но у него уже были дикие, безумные глаза. Он уставился на меня, будто я только что низверг все учения Корана.

В этот самый момент я ясно понял: если бы он мог сейчас меня убить, то убил бы. Никто и никогда не смотрел на меня с такой ненавистью, ни до этого, ни после.

Моя вторая операция в Афганистане – похищение и захват этого Абдуллы, или как там на фиг его звали, показала нам, только прибывшим бойцам SEAL, два основных аспекта боевых действий здесь. Первый – это яростная ненависть, которую питали к нам мусульманские экстремисты; второй – обязательность и риск соблюдения правил ведения боевых действий (или ROE) в такого типа боевых операциях.

«Морские котики» по своей природе, а также благодаря тренировкам и образованию, не такие уж глупые. Как и все остальные люди, мы читаем газетные статьи, выходящие по всему миру, о служивших членах вооруженных сил, которым гражданскими судами было предъявлено обвинение в убийстве за исполнение того, что было их долгом – за атаку врага.

Правила ведения боевых действий в Афганистане определяли, что мы не можем стрелять, убивать или причинять вред невооруженным гражданским. А что, если этот невооруженный гражданский на самом деле опасный шпион незаконной организации, которую мы пытаемся уничтожить? А что, если по горам Афганистана бродит разделенная на мелкие отряды смертельная армия дикарей, выдающих себя за гражданских? Как насчет этих парней? Как насчет бедуинов со взрывчаткой, выглядящих с первого взгляда невинно? Они пробираются через горные перевалы со своими верблюдами, груженными под завязку взрывчаткой, которой хватит, чтобы от стадиона «Янки» осталось пустое место. Как насчет этих парней?

Мы были избраны сделать то, что 999 из каждой тысячи американцев никогда и не подумают сделать. Нам внушили, что наша работа необходима для безопасности американской нации. Нас отправили в Афганистан, чтобы мы участвовали в самых опасных операциях. А еще нам запретили убивать этих бедуинов, прежде чем они взорвут к чертям нас всех, потому что он может оказаться невооруженным гражданским, который просто решил погулять с динамитом на поводке.

Как насчет второго парня? Молодого пастуха с тростью, бегущего позади и погоняющего гребаных верблюдов? Как насчет него? А что, если он ждет не дождется того, чтобы убежать в горы, к своему старшему брату и остальным жестоким талибам? К тем, которые ждут нас в укрытиях пещер с РПГ наперевес?

Мы не услышим, как он сдает им наши позиции, этого не услышат и те политики, которые принимали правила ведения боевых действий. И эти серьезные люди в деловых костюмчиках не будут лезть по горным склонам, когда первая же граната взорвется прямо рядом с нами и взрыв оторвет кому-то ногу, а кому-то голову.