Стивен Поттс - Второе нашествие марксиан: Беллетристика братьев Стругацких

«Нунан принялся рассказывать про институтские дела, и пока он говорил, у стола рядом со стариком неслышно возникла Мартышка, постояла, положив на стол мохнатые лапки, и вдруг совершенно детским движением прислонилась к муляжу и положила голову ему на плечо. И Нунан, продолжая болтать, подумал, глядя на эти два чудовищных порождения Зоны: господи, да что же еще? Что же еще нужно с нами сделать, чтобы нас наконец проняло? Неужели этого вот мало?..»

Ничто не останавливает жажду наживы, и в четвертой, заключительной, главе мы видим «крутого» Рэдрика Шухарта, идущего в Зону с сыном Стервятника Артуром (родившимся еще до Посещения), чтобы добыть «высший приз» — полулегендарный артефакт, известный местным сталкерам как «Золотой Шар». По распространенному поверью, этот шар, который видел, вероятно, только Стервятник, может исполнить все желания владельца. Таким образом, это — совершенный символ человеческой алчности. Чтобы достичь его, Рэд и Артур проходят через ад, увертываясь от всех знакомых опасностей, сгорая заживо под блуждающим тепловым пятном, пробираясь сквозь вонючую зеленую грязь под фиолетовыми молниями, и наконец подойдя к старому карьеру, в котором лежит Золотой Шар, а где-то рядом — невидимая «мясорубка». Тут Рэд демонстрирует, насколько хорошо он выучил уроки своего мира: используя метод Стервятника, он позволяет ничего не подозревающему Артуру бежать прямо в жестокие объятья «мясорубки».

«А мальчишка все спускался, приплясывая по крутому спуску, отбивая немыслимую чечетку, и белая пыль взлетала у него из-под каблуков, и он что-то кричал во весь голос, очень звонко, и очень весело, и очень торжественно…

А потом он вдруг замолчал, словно огромная рука с размаху загнала ему кляп в рот. И Рэдрик увидел, как прозрачная пустота, притаившаяся в тени ковша экскаватора, схватила его, вздернула в воздух и медленно, с натугой скрутила, как хозяйки скручивают белье, выжимая воду. Рэдрик успел заметить, как один из пыльных башмаков сорвался с дергающейся ноги и взлетел высоко над карьером. Тогда он отвернулся и сел.»

Когда путь оказался освобожден, Рэд доходит до Золотого Шара — один. Пытаясь сформулировать свое желание, он разрывается между собственными мечтами и яростным осознанием страданий, через которые каждый проходит, чтобы выжить и обрести независимость. Он чувствует отвращение к закону джунглей, превратившему его в животное и угрожающему превратить в раба. «Господи, это ж каша, каша!» — он говорит себе. В конце, не способный придумать что-то еще, он может только повторить последние слова Артура, которые тот выкрикнул перед тем, как попасть в «мясорубку»: «СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!». Это последние слова романа.

Мы никогда не узнаем, смог ли Золотой Шар выполнить подобное желание. Само это желание, при внимательном рассмотрении, многозначно. Хотя оно демонстрирует степень альтруизма, не виданную нигде ранее в романе, оно показывает и недостаток возвышенных надежд на человечество, выраженных в других работах. Одного счастья недостаточно: у электронных наркоманов-гедонистов из романа «Хищные вещи века» оно было. Везде, по Стругацким, людям требуется полезная работа, мудрость, хорошие институции, социальный и научный прогресс. На одном уровне, последнее желание Рэда — отчаянный крик изначально хорошей человеческой натуры, разрушенной деструктивными и дегуманизирующими ценностями общества.

Из всех работ Стругацких «Пикник на обочине» сильнее всего критикует капиталистическую этику. Далее, он критикует, не прибегая к полемизму ранних работ; точка зрения обосновывается показом, а не рассказом. Являясь по структуре приключенческо-таинственной историей, роман, тем не менее, функционирует и как история о морали, сопровождая знакомый смысл несколькими беспокоящими штрихами и открытым финалом. В повествовании явно не хватает утопических мечтаний, присутствовавших в других работах; даже последнее желание Рэда не предлагает программу для будущего. В дополнение, здесь нет решения проблемы того, что люди неумело и эгоистично обращаются со следами контакта; на самом деле, можно предположить — по крайней мере, один персонаж романа так и поступает, — что пришельцы сами поступили эгоистично и неподходящим образом, оставив на Земле свой опасный мусор.

В статье про парадигму волшебной сказки в творчестве Стругацких Чисери-Ронэй уделяет заметное внимание этому короткому роману. Он выдвигает предположение, ранее высказанное Станиславом Лемом, что это произведение можно отнести к «антиволшебной» сказке, отражающей потерю Стругацкими той веры в утопические надежды, которая делала волшебную сказку подходящей моделью для советской литературы. С другой стороны, этот критик считает, что отчаянное желание Рэдом всеобщего счастья показывает, что утопические побуждения остаются; то, что Стругацкие не показывают исполнения желания Рэда, заставляет его предположить (практически одного из тех, кто анализировал это произведение), что оно может, в соответствии с мотивом волшебной сказки, исполниться.

Лем в статье про «Пикник на обочине», опубликованной в «Microworlds», видит это пересечение с волшебной сказкой как ненамеренное и как порок для научной фантастики. Большая часть его работы отдана разбору научных деталей Посещения, в ходе которого он оспаривает впечатление, оставленное романом, что {посетители} просто не подумав оставили свой опасный мусор, чтобы человечество наткнулось и неправильно его использовало. Он разочаровывающе заключает, что «обеим сторонам не следует верить. Люди соглашаются использовать подарок только самыми простыми и саморазрушительными способами, поскольку такова человеческая природа; а убийственное равнодушие Дарителей к человечеству обуславливается тем, что существам с высоким интеллектом абсолютно наплевать на тех, кто стоит на более низком уровне развития». Это выступление выглядит особенно странным, если учесть, что его автор в «Восьмом путешествии» Ийона Тихого (из «Звездных дневников») показал, как человечество отказалось от приема в галактическую конфедерацию, поскольку его эволюция началась с испорченного содержимого инопланетного рефрижератора, попавшего на Землю. Возможно, Лем полагает такие моменты допустимыми в сатире, но не в серьезных работах, подобных роману «Пикник на обочине».

В то время как Лем в общем полагает данный роман превосходящим значительную часть научной фантастики, он также разочаровывается в склонности Стругацких к социальным и политическим обсуждениям. В своей беллетристике Лем имеет дело в основном с научными и метафизическими проблемами, основанными на трудности понимания космоса эмпирическими средствами. В «Солярисе», например, земные ученые пытаются понять инопланетную форму жизни, состоящую из океана нейтрино, покрывающего отдаленную планету. В конце все их теории отражают автоматический и неподатливый антропоцентризм. Как один циничный и лишенный иллюзий ученый формулирует: «Мы только ищем людей. Нам не нужны другие миры. Нам нужны зеркала».