Эфраим Баух - Эффект бабочки. Израиль – Иран: от мира – к войне, от дружбы к ненависти

Часто задают вопрос: если всё так плохо, почему же эту власть не сбрасывают? Почему люди не выходят протестовать на улицы, как они это делали против шаха?

Отвечаю: потому что это не шах. Они стреляют в любого, кто встает против них».

Чтобы устоять, режим проявляет определенную терпимость и открытость по отношению к критике внутри страны, и это в достаточной степени снижает опасность подпольной борьбы с властью.

Вот один из примеров, которым можно проверить границы терпимости властей Тегерана к внутренней оппозиции. Сын Хомейни – Саид Ахмед был среди тех, кто в середине 80-х годов призывал к диалогу Ирана с США и Израилем. Он был главой канцелярии отца и не скрывал желания наследовать отцовское место.

После того, как он проиграл Хаменеи в борьбе за власть, призвал к ее роспуску и созданию Совещательного собрания в духе ислама. В марте 1995 года средства информации сообщили, что сын Хомейни умер от разрыва сердца в возрасте 50 лет. Сын его – внук Хомейни – Хасан сказал над могилой отца: «Все тяжкие тайны ты взял с собой…». Сын открыто говорил, что отца отравили агенты службы безопасности. Ахмед Хомейни был погребен рядом с отцом на кладбище Бааджат А-Заара, южнее Тегерана.

После смерти было опубликовано интервью с ним, взятое несколько недель до его кончины. В этом интервью он резко критиковал власти, говорил, что отец хотел завершить войну с Ираком еще в 1983 году, после того, как иранские войска успешно вторглись в Ирак, но ему не позволила это сделать группа высокопоставленных военных и Рафсанджани.

В 2006 году внук Хомейни Хасан дал интервью в связи с 17-й годовщиной со дня смерти деда. В нем он назвал сегодняшний режим в Иране «режимом диктатуры аятолл, которые властвуют над всеми областями жизни», и призвал к вмешательству извне, чтоб сбросить этот режим. Внук Хомейни сказал, что Эли Хаменеи, который заменил его деда, абсолютно лишен талантов духовного лидера, необходимых в этой роли.

«Революция моего деда съела своих сыновей и сама себе закрыла путь», – сказал Хасан, – «я жил этой революцией, она призывала к демократии и свободе, но она преследовала своих вождей. Свобода должна быть достигнута в Иране любым путем. И нет разницы в том, достигнута ли она будет извне или изнутри. Если бы я был узником, что бы я делал? Я бы желал одного, чтобы кто-либо пришел и разрушил эту тюрьму».

Удивительное терпение режима к внуку Хумейни кончилось тем, что его раскритиковали и запретили ему давать интервью средствам информации.

В мае 1997 года появились признаки давно желаемого – падения режима аятолл изнутри. На миг показалось, что иранское общество собирается скинуть эту власть террора и диктатуры, и народ собирается провести голосование протеста.

Избрание президентом Мухаммеда Хатами, по сути, по сути, было демонстрацией силы тех, кто желал изменений в Иране, апогеем в борьбе реформистов с консерваторами.

Однако, следует отметить, что в Иране главой государства и верховным лидером является лицо духовное. Президент же – глава власти исполнительной, ответствен за реализацию политики правительства. Со смертью Хомейни его место занял бывший при нем президентом Али Хаменеи, а заменивший его на месте президента, Хашеми Рафсанджани был избран председателем совета по сохранению интересов режима.

Голосование протеста, приведшее к избранию президентом Хатами, было жестоким ударом по консерваторам. В первые годы казалось, что Хатами использует создавшуюся ситуацию, чтобы провести либеральные реформы. Он представил новое руководство Ирана двумя международными инициативами – «Диалогом цивилизаций» и «Коалицией во имя мира».

Дух реформ проник и в средства информации. Начали появляться другие, более умеренные, голоса. Так, например, в статье в еженедельнике «Ценности» писалось в январе 1999 года: «Почему исламская республика Иран более разгорячена, чем палестинцы, в борьбе против Израиля? Палестинцы многие годы вел борьбу против Израиля, а теперь они пришли к выводу, что мирный путь более соответствует их интересам. Почему тарелка должна быть горячей, чем суп в ней?»

Однако, режим в Тегеране не собирался складывать оружие. Жесткое его ядро видело в Хатами врага, и делало всё, чтобы привести его к поражению. Хаменеи и его люди стали выстраивать целый ряд кругов, с целью лишить Хатами полномочий в отношении «Совета специалистов», высшего религиозного органа Ирана. Значительная часть полномочий перешла к Рафсанджани, сделав его вторым по силе человеком после Хаменеи.

В июне 2003 Иран потряс второй вал студенческих волнений, начавшийся в Тегеранском университете как протест против желания властей приватизировать обучение и ввести за нее плату. На массовых демонстрациях слышались требования сменить режим, призывы к демократии. Когда уже казалось, что властям удалось подавить волнения в Тегеране, они вспыхнули в других городах.

Волнения были жестоко подавлены. Государственный обвинитель объявил, что арестовано 4000 человек. Протестовали многие, в пользу студентов высказались члены парламента, писатели, деятели культуры. Только одного голоса не было слышно – президента Хатами, которого считали защитником студентов. Это было признаком слабости человека, на которого так надеялся Запад. Против Хатами встали мощнейшие силы консерваторов, обрушившиеся с жестокими обвинениями на головы студентов, называя их «врагами ислама», которым полагается за это смертная казнь. Особенно свирепствовал мэр Тегерана, личность достаточно анонимная в те годы, Махмуд Ахмединджад. Через некоторое время он объявил о том, что выставляет свою кандидатуру на выборы в президенты.

В августе 2006 года министерство туризма Ирана выпустило в Интернете сайт – биографию Ахмединджада (смысл фамилии – из рода или колена Ахмеди).

Он родился в 1956 году, спустя 15 лет после того, как державы вторглись в Иран, в небольшой деревне Арадан, в ста километрах южнее Тегерана, рос в семье строгого глубоко религиозного отца-кузнеца. Был четвертым ребенком среди семи братьев. Когда ему исполнился год, семья перебралась в Тегеран вместе с большим валом сельчан, которые заполонили город. Переезд был трудным. Нужда была великой. Нищета и полная потеря ориентиров жизни в городе усилила привязанность к религии.

Семья жила в ужасной нищете в пригороде Тегерана. Отец начал работать на предприятии, производящем изделия из металла. Заработок был нищенским. Несмотря на это главным предпочтением в семье была учеба сыновей. По дороге в школу Ахмединджад проходил мимо домов богачей. Именно на этом пути возникли у него радикальные идеи.