Владимир Легойда - Церковь, возвышающая голос

— Вы, мирянин, сделали серьезную карьеру в Русской Православной Церкви. Насколько я понимаю, таких, как вы, в топ-менеджменте РПЦ, если говорить светским языком, больше нет.

— Карьера и топ-менеджмент, пожалуй, не самая лучшая терминология для описания жизни Церкви. Но тот факт, что в высшем церковном управлении появился человек, не имеющий священного сана — это, действительно, первый случай в новейшей истории Церкви. Кстати, у меня три заместителя, они все миряне; есть миряне — заместители председателя и в других синодальных отделах.

Поверьте, я не для рисовки и не для красного словца говорю, но я не рассматриваю это как карьеру. В МГИМО, где я работал до 2009 года, можно было говорить о карьере. В 2009 году Патриарх призвал меня к церковному служению и круто изменил этим всю мою жизнь. Кроме того, я сразу оказался на позиции, выше которой мирянин вряд ли может подняться, потому что все остальное предполагает наличие сана, причем архиерейского. Так что у меня нет карьерных устремлений.

— Когда вы познакомились с Патриархом?

— В 2000-е, когда Святейший был еще митрополитом. Мы с друзьями выпускали журнал «Фома», который был на тот момент, да и сегодня остается, простите за нескромность, уникальным явлением в мире православных медиа. И вот на одном из церковно-общественных мероприятий я и был представлен митрополиту Кириллу. В 2007 году в Отделе внешних церковных связей была создана рабочая группа, которая писала проект документа «Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека», ее работой руководил сам митрополит. Я входил в состав группы. Это был очень интересный год, и мне сегодня очень смешно слушать плоские оценки, типа того, что Церковь против прав человека. Мы работали над формулированием церковной позиции, изучали документы и правоприменительную практику, проводили круглые столы, писали тексты, потом это все редактировалось и обсуждалось и в итоге было принято на Архиерейском Соборе. Это очень качественный и глубокий документ, рекомендую ознакомиться тем, кто интересуется позицией Церкви по данной теме — он доступен любому в два клика с 2008 года. После этого я принимал участие в международных конференциях, на которые митрополит Кирилл меня приглашал. А в 2009 году уже Патриарх Кирилл меня пригласил создать и возглавить отдел.

— И вы решили совсем уйти из МГИМО в Церковь.

— Во-первых, я уже жил в Церкви. Во-вторых, из МГИМО я не ушел, преподаю до сих пор и очень дорожу этой возможностью. Я был крещен в детстве, хотя отношусь к тому поколению, которое пришло в Церковь на волне празднования тысячелетия Крещения Руси. 1988 год, ослабли идеологические тиски. Мой путь во многом был очень стандартный: русская классическая литература, русская религиозная философия, пост, исповедь, первое причастие. Я вырос в Северном Казахстане, в маленьком городе Кустанай (сейчас Костанай), приехал, поступил в МГИМО. Встретил там учителя — им стал Юрий Павлович Вяземский, автор и ведущий программы «Умники и умницы», писатель и философ. Мы с моими ближайшими друзьями читали и обсуждали с Юрием Павловичем Евангелие, русскую религиозную философию. Потом даже был такой факультатив «фейковый»: есть правило — если пять студентов просят факультатив, кафедра должна его обеспечить. Я написал пять фамилий, и мы с Юрием Павловичем вдвоем собирались и беседовали. Потом он как-то сказал: «Что это мы все время в институте встречаемся, приезжайте ко мне домой». Так я познакомился с женой Юрия Павловича, Татьяной Александровной. Это дружба ученика и учителя, сохранившаяся до сих пор, за что я учителю очень благодарен. У нас были и другие замечательные преподаватели, например, из московской консерватории — Владимир Иванович Лисовой, который вел спецкурсы по истории музыки. Он был очень верующим человеком, и хотя он нам читал, скажем, музыкальную культуру Латинской Америки, мы так или иначе выходили на истории, связанные с религией, с православием. На первом курсе я стал ходить в храм. А на третьем оказался в США на стажировке и познакомился с общиной, которую в свое время организовал известный американский православный монах Серафим (Роуз) вместе с русским монахом отцом Германом (Подмошенским). Отец Серафим умер в 1982-м году, в 90-е был уже очень известен в России. Две его книги перевели с английского: «Душа после смерти» и «Православие и религия будущего», они были очень популярны в православной среде в 90-х годах. Я оказался в городе, где было братство, основанное Роузом. И вот как не верить в Бога и чудеса, если по программе обмена, по которой я ездил в Штаты, я мог оказаться в одном из 50 или даже 100 университетов (точно не помню), но попал «почему-то» в город Чико в Северной Калифорнии! Я побывал в монастыре, где похоронен отец Серафим — там же, в Северной Калифорнии. И в Штатах я для себя открыл… живое православие. Отец Герман, который скончался в прошлом году, был человеком, показавшим мне, если говорить современным профанным языком, православие с человеческим лицом. Открывшаяся новая жизнь так меня потрясла, что я даже собирался уходить из МГИМО и поступать в семинарию. Но отец Герман сказал, что этого делать не нужно, следует закончить институт и выпускать журнал. Когда я учился в Штатах, мы с молодыми монахами из Братства Германа Аляскинского начали издавать православный журнал… для панков. Он назывался Death to the World, в самом названии обыгрывалась монашеская идея умирания для мира и панковский хардкор. А когда мы придумали журнал «Фома», я заканчивал институт и был на пятом курсе. Тогда я это сформулировал внутренне для себя не без некоторого пафоса как дело всей жизни, поэтому, собственно, приход в церковные структуры был для меня органичным, хотя и совершенно неожиданным.

— А за что выгнали отца Всеволода Чаплина, с которым вы раньше делили полномочия?

— Я не делил полномочий с отцом Всеволодом, мы возглавляли разные отделы, но у них были некоторые функциональные пересечения. Кроме того, в данном случае я не сторонник такой лексики («выгнали»). Было принято решение об объединении двух синодальных структур. Синод счел, что новым отделом буду управлять я. В принципе, сам отец Всеволод многократно подчеркивал, что не хочет долго заниматься чем-то одним, считает, что раз в пять лет надо менять работу. К моменту, когда Синод принял это решение, отец Всеволод был в должности уже почти семь лет. Давать какие-то иные оценки я не считаю себя вправе.

— Отец Всеволод давал понять, что его уход вызван разногласиями с Патриархом.

— Имея уже более чем семилетний опыт непосредственной работы с Патриархом, могу сказать, что дискуссия — одна из форм работы с Патриархом. Неужели вы думаете, что Святейший предпочитает работать с теми, кто всегда и во всем ему поддакивает? Другое дело, что выразить несогласие с Патриархом — это же не самоцель. Кроме того, обычно Патриарх Кирилл сначала выслушивает разные точки зрения, потом принимает решение. Да и решения чаще всего принимаются коллегиально.