Борис Галанов - Илья Ильф и Евгений Петров

В «Золотом теленке» Ильф и Петров не собирались отрекаться ни от своего права на веселость, ни от своей установки на «смешную сатиру». Но в смысле углубления социальной тематики и остроты критики малого мира они ушли в своей новой веселой книге далеко вперед. Год работы в боевом и энергичном «Чудаке» не пропал для них даром.

Однако то новое, что открывалось в «Золотом теленке» по сравнению с «Двенадцатью стульями», не сразу было замечено и оценено многими читателями и критиками. В 1932 году «Литературная газета», подготовив целую полосу с очень доброжелательными отзывами о творчестве Ильфа и Петрова, озаглавила ее не самым удачным образом: «Веселые сочинители». Так можно было отозваться о ранних вещах сатириков, о фельетонах Иностранца Федорова и Пселдонимова, а не об авторах двух больших сатирических романов, которые к тому времени были уже широко известны.

Между тем и сейчас еще некоторые поклонники произведений Ильфа и Петрова готовы при случае цитировать оттуда целые страницы наизусть, но совершенно не отдают себе отчета, насколько серьезен замысел этих забавных книг. Авторы «Золотого теленка» до сих пор остаются для них «веселыми сочинителями» по преимуществу. Таким поклонникам романа критика далеко не всегда помогала внимательней и лучше его прочитать [8] Важные сдвиги в изучении творчества Ильфа и Петрова произошли в последние годы. Среди новых работ на эту тему отметим (частично упоминавшиеся нами) исследования и статьи Л. Гурович, А. Вулиса, Л. Ершова, А. Меньшутина, Д. Молдавского, Д. Николаева, Е. Земской, а также воспоминания А. Эрлиха, Л. Славина и др. . А недавняя инсценировка «Золотого теленка» в московском Театре сатиры скорее укрепляет, чем рассеивает мнение об Ильфе и Петрове как о поверхностных, «веселых сочинителях». Тема денег и связанные с нею большие морально-этические проблемы отступили в театре на задний план перед жульническими проделками великого комбинатора. По этой причине, обретя вторую жизнь на сцене, книга понесла столь огорчительные потери. Постановщикам спектакля стоило бы задуматься: почему под своим первоначальным названием «Великий комбинатор» роман так долго не удавался самим авторам? Почему на первом этапе работы Ильфа и Петрова все время мучила мысль, что надо писать что-то другое. Да потому, что в «Золотом теленке», как и в «Двенадцати стульях», их волновало нечто большее, чем плутовские выходки Остапа. И это большее они не сразу сумели выразить и передать. Спектакль как бы возвращает нас на исходные позиции, к «Великому комбинатору», являясь примером хоть и влюбленного, но поверхностного прочтения книги. 1 Важные сдвиги в изучении творчества Ильфа и Петрова произошли в последние годы. Среди новых работ на эту тему отметим (частично упоминавшиеся нами) исследования и статьи Л. Гурович, А. Вулиса, Л. Ершова, А. Меньшутина, Д. Молдавского, Д. Николаева, Е. Земской, а также воспоминания А. Эрлиха, Л. Славина и др.

Итак, в «Золотом теленке» мы снова встречаем неунывающего жулика Остапа Бендера. Он как будто даже мало изменился, по крайней мере до того момента, пока вместо небольшого акушерского саквояжа с грязной индусской чалмой и афишей «Приехал жрец» не обзавелся чемоданом с миллионом. Но это, конечно, только так кажется, что он не изменился. Прежде всего, изменилась обстановка вокруг Остапа. Ему приходится действовать уже в иных условиях, чем три-четыре года назад. Страна вступала в реконструктивный период. Социалистический уклад становился безраздельно господствующей силой, полностью вытесняя частнохозяйственный капитал и мелкотоварное производство, которые в начале нэпа еще сохраняли свои позиции в нашей стране. То была, как говорил В. Катаев, «эпоха котлованов и строительных лесов, разбуженного захолустья и поднимаемой целины, эпоха чернорабочей прозы».

Ильф и Петров поднимались на леса великих строек, ездили по колхозам Украины, присутствовали на открытии Турксиба. Кипение великих дней отразилось и в «Золотом теленке». Но своеобразно. Ведь Ильф и Петров писали сатирический роман с сатирическими героями, и там не так уж много было эпизодов, которые прямо вводили нас в большую, настоящую жизнь социалистического общества. Командор экипажа «Антилопы» не любил асфальтовых и шоссейных дорог. Он отдавал предпочтение проселкам. На них еще валялись деньги, необходимые Остапу для текущих расходов. Но уже и на проселках людям его профессии все реже перепадали золотые перышки жар-птицы. Новая жизнь повсюду решительно напоминала о себе, то пролетая перед носом ошеломленных и растерянных пассажиров «Антилопы» сверкающей колонной автопробега, то в глухой пустыне ослепляя Остапа Бендера огнями Турксиба. Обобщенный образ героического времени живет и в этом романтическом описании машин автопробега, которые в столбах света мчат вперед, радостно трубя и сверкая лаковыми крыльями, и в возгласе девочки-пионерки, которая на смычке рельсов Восточной магистрали весело крикнула из глубины пустыни в микрофон: «Да здравствует пятилетка!», живет и в строках лирических авторских отступлений. Вспомним хотя бы то место в романе, когда авторы, на минуту оторвавшись от хлопот со своими суетливыми героями, заглядывают не в кабинеты геркулесовцев, не в фиктивную контору по заготовке рогов и копыт, а в черноморский порт, где днем и ночью из трюмов кораблей выгружается оборудование для Тракторостроя, и дальше, дальше скользят по необъятному небу нашей родины: «Розовый кометный огонь рвался из высоких труб силикатных заводов. Пылали звездные скопления Днепростроя, Магнитогорска и Сталинграда. На севере взошла Краснопутиловская звезда, а за нею зажглось великое множество звезд первой величины. Были тут фабрики, комбинаты, электростанции, новостройки. Светилась вся пятилетка, затмевая блеском старое, примелькавшееся еще египтянам небо».

Такое описание, сходное, пожалуй, с обширными театральными панно, на которых художник спектакля и режиссер стремятся обобщенно запечатлеть черты времени, как бы раздвигает границы повествования. В «Золотом теленке» отчетливей, чем в предыдущих произведениях Ильфа и Петрова, вырисовываются картины советской жизни; с ними соотносится, соизмеряется все, что есть в романе. Здесь уже не было необходимости дополнительно вводить в действие ни Треухова, ни Гаврилина, потому что в романе появлялось нечто более весомое, чем эпизодические фигуры Треухова и Гаврилина. Образ Советской родины органически «вписывался» в сюжет. Это был успех. Для Ильфа и Петрова успех принципиальный. В сущности говоря, они нащупывали для себя тот же путь, по которому шел в своих сатирических комедиях Маяковский, сумевший и в «критикующих вещах», не выводя положительных типов, дать «бодрый, восторженный отчет, как строит социализм рабочий класс».