Борис Галанов - Илья Ильф и Евгений Петров

Ответ на тревоживший их вопрос они на-деялись найти, сотрудничая в газетах и журналах. В годы первой пятилетки газета, по выражению Мариэтты Шагинян, не раз ложилась мостом между писателем и книгой. Ильф и Петров, как и в «Гудковские» времена, снова прошли по этому мосту. Великое множество фельетонов, которые они тогда написали вместе и порознь, можно рассматривать как своеобразные заготовки к будущей картине. По-видимому, их надо было написать, прежде чем засесть за новый роман и окончательно определить для себя его тему. А кроме того, это ведь была предварительная пристрелка со страниц «Чудака» по тем же целям, которые потом Ильф и Петров метко уничтожали в «Золотом теленке». Когда в фельетоне «Новый дворец» Ильф писал, что в театре за один вечерний спектакль Гамлет решает массу важнейших вопросов, а 18 надутых чиновников из конторы «Торглоханка» должны затрачивать 6 часов, чтобы решить один-единственный вопрос о закупке килограмма гвоздей для нужд своей конторы, то здесь он уже подбирался непосредственно к «геркулесовским» бюрократам. В фельетоне «Чарльз-Анна-Хирам» появляется американский инженер, который выписан к нам из-за океана на валюту. Но чиновники, не менее надутые, чем «торглоханковцы», никак не выкроят для него времени, и вот инженер, проклиная «бюрократизмус», по целым дням просиживает у дверей их кабинетов, ожидая назначения на работу. В третьем фельетоне судачат о международном положении «пикейные жилеты». А склочник из фельетона «Разбитая скрижаль» мог бы самих обитателей «Вороньей слободки» поучить, как отравлять настроение соседям. Для людей, которые сами ничего не любят и нам мешают строить, думать, отдыхать и веселиться, Ильф и Петров изобретали самые неожиданные наказания. На этот счет их фантазия была совершенно неистощима.

С квартирным склочником, сочинителем препротивных объявлений, где все нудно регламентировалось, Ильф хотел бы расправиться так же, как в былые времена гимназист мечтал расправиться с Малининым и Бурениным, авторами всем осточертевших, запутанных арифметических задачников.

«Пройдут года, и я вырасту,— думал ученик,— и когда я вырасту, я пройду по улице и увижу моих недругов. Малинин и Буренин, обедневшие и хромые, стоят у пекарни Криади и просят подаяния. Взявшись за руки, они поют жалобными голосами. Тогда я подойду поближе к ним и скажу: «Только что я приобрел 17 аршин красного сукна и смешал их с 48 аршинами черного сукна. Как вам это понравится?» И они заплачут и, унижаясь, попросят у меня на кусок хлеба. Но я не дам им ни копейки».

«Такие же чувства,— добавлял Ильф,— внушал мне сосед по квартире,— бурдюк, наполненный горчицей и хреном».

На театральном развороте «Чудака», выходившем под хлесткой рубрикой «Деньги обратно», Ильф и Петров почти еженедельно выступали с фельетонами об искусстве, высмеивая еще одну категорию людей, для них не менее отвратительных, чем склочник, шкурник, бюрократ. Это, по выражению Ильфа и Петрова, «гарпунщики» и «халтуртрегеры», то есть ловкие дельцы, выдающие себя за деятелей искусства и литературы. Фельетоны против халтуртрегеров Ильф и Петров писали в «Чудаке» под псевдонимом «Дон-Бузильо». Это еще не был «Холодный философ» (псевдоним, которым Ильф и Петров систематически стали пользоваться через год-другой). Холодный философ — более умудренный жизненным опытом и в то же время куда более свирепый в своих шутках фельетонист. А деньги обратно требует горячий, шумливый и задорный Дон-Бузильо. От его острот одинаково доставалось и жрецам «чистого искусства», и пронырливым халтурщикам. Жрецы со слезами ныли: «Помилосердствуйте! Ведь искусство-то, святое оно. Для искусства оно. Ведь театр-то храм. Беспартийный он — театр-то, аполитичный» [7] Иронизируя в фельетоне «Сам четыре» над дирекцией оперных театров, которая несколько лет крепилась и никак не решалась обратиться к современности, Петров спрашивал: на что, собственно, дирекция надеялась?.. «На то, что искусство в один прекрасный день признают «искусством для искусства»? Или на то, что об опере забудут и махнут на нее рукой?.. Не только не махнули рукой, но, наоборот, показывают пальцами». .

Зато бойкие халтурщики и приспособленцы готовы были в кратчайший срок обогатить портфель театра современным репертуаром — агитдрамой, сельскохозяйственным водевилем, синтетическим монтажом или идеологическим обозрением. Всех этих духовных братьев Никифора Ляписа, поставщиков всяческих отбросов на эстраду, в мюзик-холл, в неприхотливые театрики малых форм, а иногда и в театры посолиднее, Ильф и Петров энергично помогали выставить из писательской шеренги, выкурить из всех уголков литературного хозяйства. В сущности говоря, это было продолжением борьбы, которую уже начиная с 20-х годов Ильф и Петров активно вели против разносчиков пошлости и буржуазных, нэпманских вкусов. Испытанные приемы таких искателей легких выгод мало менялись. Дон-Бузильо метко определил, что своим товаром халтурщики всегда старались угождать сразу двум господам — Главреперткому, который борется с мещанством, и мещанству, которое борется с Главреперткомом.

Попробуйте предложить порядочному драматургу написать пьесу при условии, что в ней главными действующими лицами должны явиться зебра из зоосада, два трамвайных пассажира и предводитель сирийского племени друзов, а в качестве вещественного оформления фигурировать фрезерный станок, полдюжины пуговиц и изба-читальня. Порядочный драматург непременно откажется. Но то, что не под силу мастерам, вполне доступно халтурщикам. Они принимают любые заказы:

«— Что? Идеологическое обозрение? Прекрасно! Из чего делать? Тридцать девушек? Конечно, голые? Хорошо! Разложение? Два роликобежца? Отлично! Бар? Опереточная звезда? Великолепно! Песенка поэкзотичнее? И для комика отрицательный персонаж? Превосходно! Можно типичного бюрократа,— знаете, с портфелем...»

Те, кто видели в свое время спектакли-обозрения московского Мюзик-холла, нередко завлекавшего публику зрелищем в духе западноевропейского варьете, вспомнят, конечно, что сценарии некоторых спектаклей мало отличались от рецепта, предложенного Ильфом и Петровым. Впрочем, по такому же рецепту — угождать сразу двум господам: реперткому и мещанской публике — ставились и некоторые фильмы. Пародируя картину «Межрабпома» «Веселая канарейка» (был в Одессе при деникинцах такой кабак), Ильф и Петров остроумно высмеивали «двойную бухгалтерию» постановщиков: «1. Граф Суховейский в белых штанах наслаждается жизнью на Приморском бульваре. 2. Батрачка Ганна кует чего-то железного. 3. Крупно. Голые груди кокотки Клеманс. 4. Крупно. Белой акации ветки душистые или какая-нибудь панорама покрасивше... 7. Граф опрокинул графиню на сундук и начал от нее добиваться».