Игорь Сид - Геопоэтика. Пунктир к теории путешествий

« Если бы британское правительство в своё время признало культурно-экономическую автономию Ольстера, а испанское — Страны басков, многолетних конфликтов удалось бы избежать », — рассуждает автор, и под этим углом читатель может попробовать взглянуть на проблемы других территорий и государств. Например, на решительно отвергнутые два десятилетия назад Грузией шансы сохранить пресловутую территориальную целостность, или на нынешние шансы потерять Крым и Донбасс для Украины, пробующей нивелировать культурное разнообразие своих земель.

В книге рассматриваются важнейшие параметры, особенности и аспекты регионализма — его история, философия, цели, его политические, экономические, культурные ракурсы, взаимоотношения с другими политэкономическими, социокультурными концепциями и феноменами, такими как империализм, мировой кризис, национализм и т. д. Среди ключевых слов — глокализация, фрагмеграция (пока что менее известный неологизм от американского политолога Джеймса Розенау). Построена книга по классической схеме катехизиса: вопросы/ответы; их число (наименьшее из трёхзначных) — это прожиточный минимум, вряд ли способный полностью удовлетворить мало-мальски пытливого читателя: так, у автора этих строк по ходу чтения возникла ещё масса вопросов, с которыми остаётся только обращаться к автору книги… Либо ждать выхода следующего её издания, «расширенного и дополненного».

Проблематика книги настолько актуальна и свежа, что хотелось бы поскорее увидеть, по большому счёту, нечто вроде объёмной «Энциклопедии регионализма», возможно даже многотомной — максимально широко раскрывающей эту проблематику как в применении к российским и постсоветским регионам, так и к мировому контексту в целом. Процессы и феномены, о которых пишет Штепа, представляются абсолютно универсальными. Поэтому изучение исторического опыта самых отдалённых земель и стран, осмысление сделанных другими ошибок повысит нам шанс не наступить на объективно лежащие перед нами, успешно опробованные другими, но для нас пока неразличимые грабли.

Сравнение с катехизисом можно доводить до предела, раскрывая суть регионализма как потенциальной новой светской религии: недаром он приобретает с каждым годом всё больше приверженцев во всём мире. При этом в рамках гиперцентрализованной России, лишь номинально носящей название Федерации, идеология регионализма выглядит на первый взгляд утопической. И всё же есть в ней достаточная доля прагматизма, чтобы не сомневаться в перспективности реализации этих идей и на наших, в том числе, просторах.

Другое дело, что идеологу имперскому, бдящему о сохранении мессианской роли Центра и, соответственно, безликости и провинциализма периферии, эта книга может напомнить знаменитые инструкции по изготовлению взрывчатки в домашних условиях. Правда, для того, чтобы усмотреть в книге некий коварный умысел, подрыв устоев и т. д., её нужно не открывать и не читать. Ибо автор всесторонне рассматривает в ней политические последствия регионалистского процесса: в норме, процесс этот приводит не к сепаратизму, а к более гармоничному перераспределению между регионом и центром информационных связей и векторов управления. Регион, обретающий собственное уникальное лицо, наращивающий степень своей суверенности и автономности, избавляется от мотивов к изменению своего политического контекста. Обретение более равноправных и жизнеспособных взаимоотношений с центром и с другими регионами автоматически снимает такую опасность.

Главная мысль книги: разнообразие региональных идентичностей, социокультурное (и мифологическое, добавим от себя) многообразие территорий — это очень хорошо. Пример державы, оставшейся империей, но с постимперским многоцветием регионов, это США. Живя вдалеке, в России, мы понимаем, чем отличается, скажем, техасец от нью-йоркца или обитателя Кремниевой долины. Сможет ли навскидку сформулировать американец, даже столичный и продвинутый, чем отличается москвич от жителя Комсомольска-на-Амуре — вопрос!

Ещё один, важный для XXI века, аспект метафоры «слепого пятна». Если имперская идеология и практика превращает карту империи в монохром, со временем всё менее интересный с туристической, в том числе, точки зрения, то регионализм — это здоровый и естественный способ эту карту раскрасить. Сделать её интригующей как для обычных отдыхающих, так и для профессиональных путешественников. А туризм, напомним — один из важнейших сегодня, и тем более в перспективе, бюджетонаполняющих факторов, даже для такого гиганта, как Россия.

Человечество становится всё более мобильным не только в плане работы, но и в плане отдыха, и в будущем станут выигрывать не только те страны и регионы, которые смогут более эффективно привлекать извне необходимую рабочую силу, но и те, кто сумеет приманить больше иностранных туристов. Это один из способов, в терминологии Штепы, «продавать родину»: необходимым для региона ценным специалистам, инвесторам, туристам… « Наука регионалистика, оформляющаяся лишь в последние десятилетия, набрасывает контуры новой эпохи великих географических открытий », — утверждает автор книги. — « Только теперь это уже не буквальное „расширение земель“, но интенсивное углубление их смыслов ». Регионализм обладает тонкими функциями фотошопа, которые позволяют бледный туманный пейзаж, выталкивающий из себя зрителя, превратить, наоборот, в феерически привлекательную картинку, неодолимо затягивающую внутрь.

Механизм этого расцвечивания прост, Штепа называет его «историческим творчеством». Необходимо высвобождать креативную энергию масс, поддерживать факторы, способствующие формированию региональной идентичности и усилению яркости территориального образа (то, что называется ребрендинг), исторические изыскания, культурные эксперименты, общественный диалог на эти темы. В 90-е автор этих строк использовал для обобщения этих процессов термин «геопоэзис» (буквально «землетворчество») [28] См. статью «Основной вопрос геопоэтики» (доклад на Первой конференции по геопоэтике). , или «культурное самоопределение территорий». Регионализм и геопоэтика, собственно — две стороны одной медали, сопрягающиеся приблизительно как социология и мифология, как физика и метафизика.

Безусловно главными среди действующих факторов «исторического творчества» являются, во-первых, энтузиасты-краеведы, фанатики региональной истории, с наслаждением выкапывающие из архивов, фольклора и местных сплетен всё самое интересное и необычное, реактуализирующие локальные мифы, что в итоге наращивает уникальность образа данной территории и самоощущения её жителей. А во-вторых, кураторы-пассионарии, изобретатели новых фестивалей и других артистических, социально-экономических, научно-исследовательских и прочих проектов и событий.