Игорь Сид - Геопоэтика. Пунктир к теории путешествий

« В целом уже можно констатировать появление целого слоя новых региональных романтиков (иногда называющих себя „практикующими краеведами“) — которые являются предвестием будущих политических изменений », — пишет Вадим Штепа. — « Они остро чувствуют и сами создают новый регионалистский дух времени (Zeitgeist), вдохновляя многие творческие группы — сибирские, поморские, ингерманландские и т. д. Фактически они начинают новую эпоху регионального искусства — не в архаично-провинциальной манере, а созвучно с актуальными трендами глокализации ».

Первое чувство при первом визите в Армению два года назад, на Форум переводчиков и издателей — болевой шок. Казалось бы — переизбыток солнца, загадочные, плавные фрактальные структуры холмов и горных цепей, галактические контуры Арарата, ангельски прекрасные женские лица и чертовски интеллектуальные мужские, разноцветье трав и древесных крон. Но на фоне этого — паническое тиканье в висках: С т р а н а б е з м о р я! .. Первая мысль, схватившись за голову: «Боже! Как они с этим живут?..»

Страдает ведь прежде всего экономика, страна почти обречена на бедность: нет морской торговли, нет морского транзита, нет морского туризма. Но последнее имеет и психологическое измерение: отсутствует душеспасительная морская эстетика и духоподъёмная морская экзотика…

Нет коралловых рифов — кроме, быть может, неузнаваемых, миллионолетними тектоническими процессами вознесённых на плоскогорье, древнейших рифовых отложений. Нет пальм, поскольку климат континентальный и они не выдерживают здешних зим. Нет флота, кроме разве что катеров на горном озере Севан да водных велосипедов на лесном озере под Дилижаном.

Это, конечно, сугубо личное. Старый моряк и, вроде бы, путешественник, в свои 47 умудрился впервые оказаться в государстве с исключительно сухопутными границами. И сразу впал в непривычную депрессию, помешавшую полноценному восприятию страны с первого захода.

Травма, однако, больше говорит не о стране посещения, а о странностях посетившего. Если раньше никогда не бывал в чисто материковых государствах — значит, сам подбирал такие маршруты. Ни Монголии, ни Венгрии, ни Боливии, ни Мали… Значит, просто подсознательно боялся этой травмы. И что это за путешественник, который всегда выбирает самый комфортный и безболезненный путь?

Для того и нужны путешествия, чтобы больше узнавать о себе самом… И всё же в этом ощущении было что-то объективное. Когда решился поделиться им — сейчас, во второй приезд — с местными, отзыв был сочувственный и меланхолический. Обаятельный молодой литератор Армен N. произнёс следующее.

« Да, это проблема. Здесь многие так считают. Мы так и говорим: мы, армяне, потому и такие несчастные, что у нас нет моря! »

Несчастных лиц в Армении за два путешествия встретить не удалось. Но писатели умеют — и учат уметь — читать между строк, им всегда хочется верить.

Первая ответная эмоция: украсть для Армении море! Прорыть подземный ход хотя бы к Каспийскому, а ещё лучше к Чёрному или Средиземному. Пропустить, как было принято у фантастов (а ещё у брежневских прожектёров), нитку море-провода под поверхностью соседних стран. Перекачать сюда хотя бы пару заливов и лиманов. Превратить часть государственной границы в эффектное скальное побережье, в гроты, фиорды и пляжи. Или по-другому (если море не идёт к нам, то мы идём к нему!): поднять территорию на домкраты, как перемещают старинные здания и мосты, отвезти по передвижным рельсам на тёплое индоокеанское мелководье, на любимые банки Маскаренского плато. Был бы прекрасный, открытый всему миру остров Армения… Геопоэтика позволяет опровергать и отменять не только геополитику, но и саму Географию. Правда, при этом может сама превращаться во что-то другое, как в данном случае в талассопоэтику.

Первая здравая кураторская мысль: вывозить, на какое-то время, хотя бы местных поэтов (у прозаиков и художников, теоретически, иногда бывают собственные деньги) на мировые побережья. Ещё не проект, но уже почти концепция. Сразу представил себе боевую спецгруппу армянских поэтов-аквалангистов, пробирающихся к Майами-Бич из глубины, через заросли морских анемонов и морской капусты.

Но ведь никакой катастрофы, возразят мне, в отсутствии морских границ нет, и быть не должно. Более того, материковость страны может быть преднамеренной, концептуальной, сохраняться и воспроизводиться в менталитете её жителей и выходцев из неё. Аборигены Скифии считали мореходов-эллинов сумасшедшими и смеялись над их любовью к Талассе. Почему страна, не имевшая моря, должна по ней тосковать?..

Сухопутная Бельгия в эпоху колониализма завоёвывала в Африке, согласно каким-то своим предпочтениям, не окраины материка, а именно сердцевину. Проекцией имперской Бельгии на Чёрном континенте стало — в метафизическом плане — Сердце Тьмы, а в физическом — большое Конго, явно по случайности сохранившее крошечный, тесный выход к Атлантике.

Но у Армении-то, как раз, на самом деле прежде было море! И даже два, если не три — те самые Каспийское, Чёрное, Средиземное. Незадолго до Рождения Христова завоеватель Тигран Великий расширил страну, добыл для неё выходы к бассейну Мирового океана — на полтысячи с лишним лет. А после распада Великой Армении долго сохранялась, под именем Киликии, её средиземноморская часть. Отсюда эта память и эта тоска, эта фантомная боль.

Мне кажется, что отсутствие реваншистских амбиций по возвращению своих давних приморских земель — разновидность аскезы, подлинного самоограничения. Полузаметное, равномерное страдание без моря, если таковое страдание действительно имеет место — формирует, воспитывает определённым образом национальный дух. Аскеза становится залогом внутренней силы. Армянин, оказавшись в диаспоре, демонстрирует зачастую если не повышенную энергию, то повышенную выживаемость и жизненную прочность. Я стал усматривать признаки этой плодотворной аскезы в разных особенностях мира маленькой армянской метрополии.

Второй мой визит в Армению был связан с проектом «Литературный Ковчег». Двадцать с лишним писателей из 17 стран Евразии путешествуют полмесяца по армянской части безбрежного Армянского нагорья, ежедневно посещая новые церкви, монастыри и музеи. Я сейчас не о том, что настоящий, идеальный фестиваль должен быть максимально приближён к экспедиции, и отпускать своих участников на родину полупарализованными от зашкаливающих восторгов и информационной перегрузки, выжатыми, как лимон. Я о том, что армянское христианство в своём классическом виде демонстрирует всё ту же аскезу.