Дуглас Смит - Бывшие люди. Последние дни русской аристократии

28 июня (нов. ст.) 1914 года Гаврила Принцип застрелил в Сараево австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда, запустив цепочку событий, которые через месяц привели к началу мировой войны. Известие о войне было встречено в России патриотическим подъемом, в тот момент нация, казалось, сплотилась вокруг престола. Князь Андрей Лобанов-Ростовский описывает, как в Петербурге подвыпившие рабочие остановили проходившего мимо офицера и расцеловали его. Но очень скоро рабочие и солдаты будут душить офицеров в смертельных объятиях. Еще в феврале 1914 года член Государственного совета предостерегал, что если война пойдет неудачно, она приведет к анархии и революции, убеждая Николая II избегать ее любой ценой. Министр внутренних дел Н. А. Маклаков предчувствовал, что массы поведут войну скорее против собственных привилегированных классов, нежели против немецких солдат; сам он в 1918 году был расстрелян большевиками. Накануне граф Витте говорил, что если Россия совершит такую глупость и ввяжется в войну, это будет означать неминуемый крах. В августе «мэр» сделал в дневнике пророческую запись: «Каков бы ни был для нас исход войны, а нашему поганому режиму настал конец».

Ленин тоже был уверен, что война положит конец царизму. Он занял так называемую «пораженческую» позицию в надежде, что война приведет к крушению царской России и послужит прелюдией общеевропейской войны пролетариата против правящих классов.

Летом 1914 года Россия вступила в период беспримерного насилия и кровопролития, который продолжался до 1921 года, включая четыре года мировой войны, две революции и три года Гражданской войны и голода, унесших жизни более десяти миллионов человек. Ни одна другая страна не заплатила так дорого за безумие 1914 года, как Россия. Уже к концу осенней кампании более полутора миллионов человек были убиты, ранены или оказались в плену. В первых же сражениях огромные потери понес офицерский корпус, более чем наполовину состоявший из дворян.

В кабинете в Бучалках Голицыны повесили большую карту, на которой отмечали перемещение линии фронта. Князь Владимир Трубецкой, муж Эли, был на фронте вместе со своим лейб-гвардейским полком синих кирасир. За сражение под Гумбиненном в августе 1914 года он получил георгиевский крест. В 1915-м Трубецкой был прикомандирован к штабу командующего Юго-Западным фронтом генерала А. А. Брусилова, на которого произвел хорошее впечатление и был назначен командиром первого в истории русской армии отдельного автомобильного полка. Как-то Владимир со своими солдатами увидел молодого германского офицера, запутавшегося в колючей проволоке; один из солдат Трубецкого напал на него и забил до смерти. Воспоминание об этом убийстве преследовало Владимира до конца жизни. Михаил Голицын всю войну устраивал в Москве госпитали и надзирал за ними; его брат Александр инспектировал госпитали, внедрял новейшие методы врачебного ухода, с которыми познакомился в Лондоне и Париже. Семья открыла госпитали в усадьбах Бучалки и Зубатово, а также в своем московском доме.

Шереметевы тоже открыли в своих владениях несколько госпиталей. Графиня Екатерина Шереметева организовала доставку посылок русским военнопленным, а ее дочь Анна Сабурова стала председательницей местного отделения благотворительной организации «Семейный очаг», созданной для оказания помощи осиротевшим детям. Елена Шереметева, которой в 1915 году исполнилось одиннадцать лет, вместе с другими внуками Шереметевых устроила благотворительный базар в пользу раненых солдат, и помогала перевязывать их в домашнем лазарете. Но самыми знаменитыми сестрами милосердия были императрица Александра Федоровна и ее дочери. Большинство этих женщин были движимы исключительно состраданием, хотя графиня Клейнмихель утверждала, что между некоторыми из них возникало своеобразное «соперничество» в том, кто разместит, накормит и позаботится о раненых лучше остальных. В то же время мать Владимира Набокова называла все эти труды «фальшью дежурного милосердия».

С началом военных действий Россия столкнулась с недостатком оружия и снаряжения, солдаты порой отправлялись на фронт без винтовок, с приказом добыть их у убитых, многим не хватало обуви и амуниции. Условия на фронте были так тяжелы, что солдаты отстреливали себе пальцы, чтобы оказаться в числе демобилизованных, много было дезертиров, бежавших обратно в деревни, лишившиеся миллионов мужчин. Перебои с продовольствием и рост цен становились причиной все более массовых забастовок в городах.

В сентябре 1915 года Николай II принял катастрофическое решение сместить великого князя Николая Николаевича с поста главнокомандующего и лично возглавить армию. С этого момента вина за военные неудачи ложилась непосредственно на государя. Граф Дмитрий Шереметев на протяжении почти всей войны был рядом с государем. Он находил свою должность тягостной и при первой возможности уезжал в столицу или в свое имение в Финляндии. Влияние Распутина и широко распространившиеся подозрения, что императрица-немка шпионит в пользу Германии, подпитывали слухи о темных силах, действовавших за троном, и окончательно подорвали доверие к Романовым.

Отсутствие доверия между обществом и правительством было взаимным. Охранка держала под пристальным надзором некоторые аристократические семейства. Среди поднадзорных была жена Дмитрия Шереметева Ира. Осенью 1914 года сорокадвухлетняя графиня отправила своих детей на фронт для устройства летучего санитарного отряда. Сама она часто оказывалась вблизи линии фронта, и Дмитрий очень за нее тревожился. Министр внутренних дел А. Д. Протопопов направил своих агентов следить «за этой либеральной дамой». Следили также за графиней Игнатьевой и ее салоном, подозревая его посетителей в подрывной деятельности. Отчуждение элиты от престола представлялось даже более серьезной угрозой, чем та, которую представляли собой бедные и бесправные.

В последний год своего существования царский режим оказался в странном положении: против него выступали люди, считавшие себя монархистами. Осенью 1916 года на съезде Объединенного дворянства депутаты осмелились открыто порицать императора. Даже члены императорской фамилии умоляли Николая II провести реформы, дать обществу более свободы и повысить его роль в управлении страной, хотя время было уже упущено. Зимой 1915/16 года князь Андрей Лобанов-Ростовский писал с фронта матери в Ниццу, чтобы она не возвращалась в Россию: «Время деградации прошло, грядут события космического масштаба». Тогда же, будучи в отпуске в Петрограде (новое имя Санкт-Петербург получил в начале войны), он остановился в гостинице «Астория», проводил вечера в опере, на вечеринках танцевал танго и попивал шампанское в модных ресторанах.