Андреа Дворкин - Порнография и гражданские права

Постановление принимает простую стратегию в понимание определения. Оно смотрит на существующую порнографическую индустрию и просто описывает, что в ней есть, включая то, что должно быть в ней, чтобы она работала так, как работает она и только она. Конечно, порнография существует в более широкой социальной среде вместе с другими материалами, которые объективизируют и унижают женщин, отражая социальное обесценивание женщин и создавая почву для него. Конечно, многие материалы (например, некоторые религиозные произведения и тексты по социобиологии) выражают то же самое, что и порнография, и поддерживают те же ценности. Но это не значит, что порнографии не возможно дать определение или что она не работает особым образом.

Порнография — это не то, что описывает порнография. Если бы это было так, то определение порнографии в Постановлении само по себе было бы порнографией, потому что в нем точно говорится, что такое порнография. Иными словами, Постановление ограничивает порнографию не на основе ее послания. Та же самая сексуализированная мизогиния пронизывает всю культуру — действительно, она распространяется все шире из-за существования порнографию. Но это не превращает «Даллас» и «Династию» в порнографию, неважно, насколько близко они подходят к ней. Различие в том, что никого не принуждали к съемкам рекламы Calvin Klein; никого не связывали и не принуждали сняться в «Тайной буре»; ни один насильник или сутенер, о котором мы слышали, не читал Мастерса, Джонсона или Улииса своей жертве, требуя исполнить написанное. Эти материалы не продают преступные группировки на 42 улице Нью-Йорка. Эти различия не могут заменить определение. Но они показывают, что множество людей знает разницу между порнографией и искусством, литературой, популярными медиаматериалами, рекламой и уроками полового воспитания. Это остается так, хотя все эти материалы, безусловно, являются частью мира, который можно назвать порнографическим в политическом смысле: мир, в котором женщины являются визуальными объектами для сексуального использования. Такие материалы не порнография— и, честно говоря, все знают, что это так. Задача определения состоит в том, чтобы выразить словами то, что общеизвестно и действует, но еще не полностью определено в мире. Это не уникальная проблема юридических определений.

В сущности, чтобы порнография сексуально работала для своей основной аудитории, то есть гетеросексуальных мужчин, она должна возбуждать пенис. Из свидетельств самого материала следует, что его общим знаменателем является использование женщины или злоупотребление ею в явно сексуальном смысле. Чтобы достичь своей цели, порнография должна показать секс и подчинить женщину одновременно. Других людей иногда используют аналогично женщинам, иногда точно так же, как женщин, но при этом всегда эксплуатируют их пол. В этом причина того, что определение охватывает всех, независимо от пола, но при этом каждого человека охватывает именно как представителя их пола: так их используют порнографы.

Согласно Постановлению, порнография — это то, что делает порнография. Она подчиняет женщин, как правило, через сексуально откровенные изображения и слова. Из всех изображений и слов только сексуально откровенные вступают в сексуальный опыт, чтобы стать частью сексуальной реальности на глубоком, формообразующем уровне, где подсознательно происходят изнасилования, где их планируют, где о них фантазируют; где насилие превращается в форму секса; где женщины становятся недолюдьми, где их уже нельзя воспринимать как полноценных людей. Но не все сексуально откровенные фотографии и слова делают это одинаково. По этой причине Постановление ограничивает определение только теми сексуально откровенными изображениями и словами, при создании или использовании которых подчинялись женщины. Кроме того, во многих материалах показывается, что женщин подчиняют, иногда насильственно, в том числе во многих средствах массовой информации и феминистской критики насилия в отношении женщин. Некоторые из них сексуально откровенны, некоторые нет. Даже не все сексуально откровенные материалы, которые показывают, что женщины подчинены, сами по себе являются средством подчинения женщин; некоторые из них, как и стенограмма слушаний Миннеаполиса по порнографии, явно противостоят этому подчинению.

Подчинение — это активная практика помещения кого-либо в неравное положение или в положение недостатка власти. Подчинение — противоположность равенства. Заключенный/охранник, учитель/ученик, начальник/работник — это все отношения, основанные на подчинении. Простая идея, на которой основано Постановление, из-за которой его много критиковали, заключается в том, что мужчина/женщина не являются такими отношениями, хотя многие люди, по-видимому, не могут представить себе секс каким-либо другим способом. Субординация лежит в основе любого систематического социального неравенства. Она включает в себя методы, которые обеспечивают наличие низшего класса. Подчинение включает в себя объективацию, иерархию, принудительную покорность и насилие. Любой, кто возбудил дело в соответствии с Постановлением, должен будет доказать, что при изготовлении и использовании оспариваемых материалов подчиняли женщин, чтобы доказать, что эти материалы являются порнографией. Другими словами, тот факт, что законодательный орган считает, что порнография подчиняет женщин достаточно, чтобы принять закон, не означает, что все материалы, которые кто-то может считать порнографией, автоматически являются незаконными. Он только дает женщинам возможность попытаться доказать в суде, что конкретные материалы являются порнографией, потому что они активно подчиняют женщин (и отвечают другим требованиям), поэтому соответствуют определению.

Определение является завершенным, конкретным и описательным, а не неясным, абстрактным и нравственным. Оно не охватывает все вредные материалы, чтобы попытаться избежать злоупотребления законом, насколько это возможно. В некоторых из перечисленных подпунктов указываются сообщения женщин, которые свидетельствуют о явном насилии; некоторые сосредотачиваются на актах подчинения, деградации, унижения и объективации, которые труднее всего рассматривать как нарушение, поскольку эти акты совершаются в отношении женщин и называются сексом. Большая часть публичных дебатов по перечисленным подпунктам вращается вокруг защиты материалов, которыми люди пользуются и чувствуют, что не будут осуждены за публичную их защиту. Мало кто готов публично защищать насильственную порнографию, даже несмотря на то, что ненасильственные материалы так же вредны. Например, их используют насильники и растлители детей, они делают принудительный секс более приемлемым и ослабляют представление мужчин о желательности и возможности гендерного равенства. Игнорируя эти сходства, некоторые ограничили бы определение порнографии насильственными материалами, заявив, что порнография — это насилие, а не секс. Это нереалистично, потому что порнография практикует насилие как секс. Было бы нереально ограничить определение порнографии обычным половым актом, поскольку порнографы не делают этого, и попросту непрактично было бы оправдывать в порнографии все, что кто-то считает сексом. Все в порнографии является сексом с кем-то, иначе она не была бы порнографией.