Александр Архангельский - Человек в истории

«Что значить всё это — паника перед жизнью, трудностями. Голодная жизнь эти три дня всё это и неудачи с учёбой сеют панику. Разве это должно задерживать человеческий путь. Нет! А раз это так то и сердце немного успокоилось». (Дневник В. П., 17 ноября 1936 г.)

Внутренняя борьба с самим собой постоянно сопровождается сентенциями о великих задачах и о внутренних врагах.

«1 декабря 1936 г. Сегодня день Сергея Мироновича. В актовом зале (химфак) после занятия состоялось траурное заседание. Доклад делал какой-то из города, нудно читая свои записи, а затем кое-что добавил своё. В прениях 1-ым выступил бывший зиновьевец. “Я забрызган грязью троцкистско-зиновьевского отрепья”. Он каялся, что голосовал за оставление Зиновьева в Политбюро и т. д. В конце заявил: “Вся цель моей жизни будет направлена, чтобы искупить свою вину и быть снова в великой партии Ленина — Сталина, в авангарде рабочего класса”. Доверия не было к его словам. Потом выступал директор института Шрейбер. Он был директором Индустриального института в Ленинграде и знал Кирова. Он был там и в день его убийства. Он говорил как-то нежно, “Мироныч”. Говорил он долго, всё зало жадно ловили слова, никто не глядел друг на друга, на глазах были слёзы. Он тоже не глядел на нас, на глазах его были слёзы, как и у президиума собрания. А там за спиной в чёрной рамке со свешивающимся на него траурным флагом ласково улыбался Киров». (Дневник В. П., 1 декабря 1936 г.)

Справка.Георгий Яковлевич Шрейбер (1896–1945) — в марте 1937 года был репрессирован. Умер в заключении.

Неожиданно для Владислава 26 декабря 1936 г., после очередной простуды, умирает мать.

Владиславу — 20 лет, сестре Люсе — 10. Владислав хлопочет о пенсии для сестренки и, оставив ее на попечение родной тети, маминой сестры, уезжает учиться в Свердловск. Люся часто пишет маленькие письма, скучает, зовет брата. Письмо от 1 октября 1937 г. звучит очень тревожно: «Здравствуй Владик! Как живёшь напиши я хочу приехать меня жди весной не известно может и зимой.

Дядю Колю расстреляли а дядю Петю забрали. Наверное и его расстреляют. Владик я твои письма буду рвать, а то тётя Маруся будет читать. Я учусь хорошо».

Справка. « Назаров Николай Васильевич уволен с должности начальника паровозной службы Ленинской ж. д. Арестован 29 апреля 1937 г. Приговорен: ВКВС СССР 16 ноября 1937 г., обв[инен во] вредительстве и участии в троцкистской террористической организации. Расстрелян 16 ноября 1937 г.». См. Москва, расстрельные списки — Донской крематорий. Это еще одна потеря близкого человека, старого большевика, которым гордились в семье и который мог бы поддержать осиротевших племянников.

На третьем курсе начинается дружба и любовь Владислава с Лидией Тхоржевской. Лидия родилась 5 апреля 1917 года в Екатеринбурге в семье служащего. Семья жила в самом центре города, на набережной городского пруда. Лидия закончила среднюю школу № 2 имени Тургенева города Свердловска (так с 1924 г. назывался Екатеринбург), играла на фортепиано, увлекалась фотографией.

Начинаются записи осенью 1936 г., это второй курс института. Лидия — веселая, миловидная, энергичная девушка — всегда была в центре внимания однокурсников. Студент с бледным лицом и большим лбом на втором курсе взялся выполнить какую-то пустяковую просьбу и запомнился ей. На третьем курсе Владислав настойчиво обращал на себя внимание, был вежлив, помогал в учёбе. «Так за книгами и химическими приборами началась наша дружба». «Дружба помогла ему и мне в освоении предметов: я заставляла его работать, а он благодаря своим богатым способностям и сообразительности учил меня думать, а не зубрить». (Записи Лидии Тхоржевской 1936–1941 гг.)

После 4-го курса совместная турпоездка по Южному Уралу. Поднимались на Таганай, любовались природой в Ильменском заповеднике. Остановились в деревне на озере Тургаяк, где и жили дней десять, наблюдали деревенскую жизнь. «Невесёлая она. В деревне всё больше женщины и дети, живут плохо, хозяйство разрушено, нищета и опустелость всюду. Рваные ребятишки и озлобленные бабы встречали нас не особенно приветливо. Домишки плохие, большинство рушится и никому до них дела нет. Запомнился особенно праздник — Петров день. С вечера вся деревня начала пить, а с утра в праздник — ни одного почти трезвого, даже ребят напоили. Зрелище отвратительное: всюду орут песни, кто весёлые, кто печальные, около домов пьяные растрёпанные женщины дико хохочут, некоторые дерутся. Страшные опухшие лица смотрят одичало, и сердцу больно от этого разгула, бедности и бескультурья. Даже деревенская жизнь, воспетая Некрасовым, кажется много пригляднее современной». (Записи Лидии Тхоржевской 1936–1941 гг.)

Для Лидии и Владислава это была счастливая пора завершения учебы, выездов на практику на заводы в Кыштым (на Урале) и в Дзержинск (на Волге). По их переписке можно узнать о некоторых реалиях быта страны в те годы — огромные очереди за билетами на поезда, нехватка многих бытовых предметов: достать туфли, выстоять за «мануфактурой» (то есть за тканями), удача — купить пальто. «Получила от тебя две открытки, но, к сожалению, приехать не сможем, так как маме в очереди около пассажа сильно ушибло глаз, и она ничего не может делать, всё хозяйство на нас с папой». (Письмо Л. А., 17 июля 1939 г.)

И Владислав, и Лидия были романтиками, но он обладал еще и смелым, подчас безрассудным характером.

«Приезжай, увидишь нашу трубу. Вчера я на нее лазил. Понимаешь, высота ее девяносто метров, а шахта подъемника в ней сто метров. Смелости лезть хватило, а вот ноги и руки онемели. Залез я по скобам метров на 60 и чувствую: не берут ноги, так как лезешь, а они в напряжении. Глянул вниз, а люди как букашки, в ногах усталость и главное дождь шел и скобы мокрые — лезу дальше. Когда залез наверх, в ногах и руках как гири, смотришь вниз и видишь как на ладони два города: Ревда и Первоуральск.

Между прочим, раньше такие трубы строили и считали, что выше 60 м трубы строить не будут. Не знаю, залезу ли я на полную высоту трубу, то есть на 150 м. Тогда я был на самой высокой трубе в СССР». (Письмо В. П., 18 августа 1939 г.)

В октябре 1940 г. они окончили институт и, получив дипломы инженера-химика, устроились на свердловские заводы. Владислав Павлович — начальник участка по производству карбида кальция на заводе чистых солей и химреактивов.

«Третьего ноября 1940 года я вышла замуж за Владю, вышла по любви и столько же по рассудку. Бурных страстей никогда не испытывала за все свои двадцать пять лет, не увлекалась им до потери сознания, как это бывает со многими, но искренно люблю его всегда.

22 июня 1941 г. Началась война, 28 уехал на фронт Владя, и пропал без вести. Встретимся ли мы вновь? Одному Богу угодно» (Записи Лидии Тхоржевской 1936–1941 гг).