Константин Лагунов - И сильно падает снег

Вот как очевидец описывает вожака емуртлинских повстанцев – матерого спекулянта: «Рыжеватый мужик с саженными плечами и кулачищами, как пудовые гири, Феофан Боровков много лет был мясником, привык к запаху крови. Убивать было его главным влечением, процесс убийства доставлял Боровкову ни с чем не сравнимое наслаждение. Он придумывал изуверские методы пыток и казней коммунистов, лично руководил, любуясь мучениями жертв.

Обильно смазанные скоромным маслом и оттого блестящие волосы Боровкова были пострижены под кружок. На толстом указательном пальце правой руки блестело массивное золотое кольцо. Боровков любил тыкать этим окольцованным пальцем в допрашиваемых коммунистов, всегда выставляя его напоказ. На нем была розовая сатиновая рубаха, туго перехваченная в пояснице витым поясом, суконная поддевка и широченные плисовые шаровары. Ходил Боровков важно в окружении личной охраны из уголовников и именовал себя – Колчак Второй...» Он видел в восстании прежде всего способ даровой поживы. К нему сносили одежду казненных, деньги и ценные вещи из разграбленных домов.

По характеру и повадкам, жестокости и жадности Боровков во многом схож с другими главарями повстанческих соединений, вроде Шевченко, Привалова, Короткова.

Таившиеся до поры белогвардейцы с началом восстания повылазили на свет. Некоторые из них стали организаторами повстанческих отрядов, штабов и т. д.: в Ингалинской волости – штабс-капитан Тоболкин, в Красногорской – подполковник Тершуков и подпоручик Войнович, в одной из волосатей Ялуторовского уезда – офицер Алферов. Особенно много белых офицеров отсиживалось в частях 33-Полестро (полевое строительство). Именно оттуда явились, став во главе крупных соединений, бывшие офицеры Дмитриев, Волынский, Феофанов, Петров.

Вместе с эсерами белые офицеры возглавляли следственные комиссии, контрразведку, сочиняли приказы и листовки, разрабатывали оперативные планы – словом, были мозговым трестом и боевой пружиной восстания.

Однако в сравнении с многотысячными толпами повстанцев, раскиданных по необъятному, бездорожному таежному краю, кучка влившихся в движение белых офицеров не в силах были изменить физиономию и характер этого события – бессмысленного и беспощадного. Потому военная машина восстания работала нечетко, с постоянными сбоями, часто вхолостую. В рядах повстанцев то и дело вспыхивали конфликты. Проиграли сражение – долой командира. Наказали за неповиновение, за трусость – «хватит, навоевался». Послали в разведку – «не хочу: уже дважды ходил». Отсутствие военной выучки и боевого опыта; стихийность, несобранность, неорганизованность, локальность губили движение на корню, обрекая его на провал.

Командующий Ишимским фронтом издал специальный приказ, в котором горько сетовал: «Крестьяне не хотят воевать, заявляя: «Я болен, я не спал, я уже четыре раза был в бою» и т. и... В бою под деревней Гагарушкой кто-то крикнул «обошли» и все в панике бежали, потоптав друг друга и оставив товарищей».

Сибирский мужик – не донской казак. Сызмальства он приучался не саблей махать, а землю пахать, плотничать да косить, сеять да молотить. Только грозящие полным разорением невероятные поборы, насилия и надругательства продбандитов толкнули сибиряка на бессмысленный кровавый бунт. Но прошло немного времени, и разъяренный разверсткой мужик схватился за голову. Но... Вперед пятками не ходят, и хочешь не хочешь, надо воевать...

Вооружены восставшие крестьяне были чрезвычайно примитивно. Самодельные пики, топоры, вилы, колья, дубины вот основное их оружие.

Вызывает изумление ничем не подкрепленное утверждение М. Богданова: «К середине февраля почти половина мятежников была вооружена винтовками». Точную цифру восставших установить невозможно, но то, что их насчитывалось многие десятки тысяч, – факт неоспоримый. Только в наступлении на Ялуторовск участвовало около 20 тысяч человек.

Стало быть, если верить Богданову, в распоряжении мятежников имелись десятки тысяч винтовок. Еще одно искажение исторической правды.

Студитов в своей записке «Общий обзор повстанческого движения по Тюменской губернии» подчеркивал очень слабую вооруженность повстанцев, подтверждая это многими примерами.

Вот данные о вооруженности некоторых соединений Ялуторовского уезда:

рота Большакова: на 130 человек – 30 берданок (впоследствии (10 единиц огнестрельного оружия);

рота Фушина: на 80 человек – 50 винтовок; рота Маршвинина: на 140 человек – 50 винтовок; 3-й особый полк Вараксина: на 1700 человек – 180 винтовок (впоследствии 300);

батальон Ефимова: на 750 человек – ни одной винтовки; отряд Морева – 905 человек, вооружены 380 (все боевое оружие, в том числе пулеметы, добыто в бою).

И вот итог: на 3705 повстанцев вооружены лишь 840, а в начале восстания 690 или каждый шестой, а пятеро из шести – с пиками да дубинами.

О крайне слабом вооружении восставших свидетельствует отчет губчека об изъятом у повстанцев оружии: в Ингалинской волости – 23 винтовки, в Коркинской – 15, в Юргинской – 15, в Слобода-Бешкильской – 20, в Архангельской 4 винтовки.

В Политотчете Тюменского губкома партии ЦК РКП (б) за период с 15/VII по 15/VIII 1921 года сообщается об итогах двухнедельника но легализации повстанцев. Посмотрите и соотношение количества сдавшихся властям повстанцев и изъятого у них оружия:

Ишимский уезд: 80 человек – оружия нет;

Тюменский уезд: 100 человек – 80 винтовок, 2 пулемета;

Тобольский уезд: 08 человек – 16 винтовок;

Ялуторовский уезд: 1100 человек – 170 винтовок, 1 пулемет.

Итак, у 1348 крестьянских воинов изъято 266 винтовок и 3 пулемета. Следует иметь в виду, что это наиболее стойкие и ярые повстанцы, ибо крестьяне, стихийно примкнувшие к бунту, покинули ряды восставших еще весной, сразу же после разгрома соединений, в которые они входили.

Крестьяне вооружались главным образом за счет оружия, отобранного у милиционеров, продработников, красноармейцев. Если бы удалось поголовно обезоружить все красноармейские части, продотряды и милицию Тюменской губернии, и то вряд ли набралось бы, скажем, 50 тысяч винтовок (в губернии в начале 1921 года размещалось всего 24 тысячи красноармейцев). Пулеметов в распоряжении крестьян было настолько мало, что те «вместо пулеметов в основном действовали трещетками» (П. Студитов).

В своем рапорте губисполкому об усмирении крестьян Ишимского уезда губвоенком П. Хрусталев (брат тобольского военкома) писал, что повстанцы вооружены пиками, дробовиками и лишь 15 процентов – винтовками.

То же сообщает в своей книге «Дни революции и советского строительства в Ишимском округе (1917 – 1926 гг.)» участник подавления восстания Т. Корушин.