Дмитрий Юрьев - Как сделать революцию («Оранжевые политтехнологии»)

Важную роль играет выявление внешних признаков принадлежности к «нашим», агрессивной бытовой революционной моды (». анкюлоты» и фригийские колпаки в революционной Франции, «исламская одежда» в светском — до того — Иране, розы и флаг с крестами — в Грузии, «красное» в России 1917 г., «оранжевое» — на Украине 2004). При этом главным рекламным слоганом этой кампании продвижения брэнда становится утверждение «Наши — хорошие!» (». ролетариат — самый передовой класс», «правоверные будут жить в раю», «мы — щирые, свидомые, умные и добрые, а злочинна влада — це потвора, що ховаеться в своих воровских малинах».. Общественному мнению — прежде всего на обывательском уровне — навязывается страх оказаться вне «модной тусовки» (красной, оранжевой, др.).

Четвертый: внедряется информационный образ «неминуемой победы». Он может быть мотивирован религиозно (так хочет Аллах) или научно (победа пролетариата — историческая закономерность), а может быть вообще не мотивирован (сайт Ющенко был украшен бегущей строкой: «до победы Ющенко осталось… 40… 30… 5 дней».. Но главное: нагнетается ожидание катарсиса, неминуемого и радостного перерождения всего общества «сразу же после победы». Все это вместе взятое позволяет обеспечить режим управляемого коллективного возбуждения. Естественно, необходимо задать процессу темп и ритм, обеспечить эффектную драматургию. Но в принципе психотехника истеризации масс достаточно проста и результативна.

В течение некоторого времени происходит «первичный нагрев ситуации». На базовую формулу «наши против врагов» наслаиваются эмоции, примеры, обязательно подбирается «доказательная база» (жертвы тиранов — которых во взятой Бастилии в день 14 июля 1789 г. нашлось шесть человек на всю Францию; расстрелянные в Тимишоаре — из-за них, из-за тысяч трупов, быстро свергли и казнили Чаушеску, только вот трупов потом не нашли; замученные варварскими ссылками русские революционеры; зверски изгнанный в Париж аятолла Хомейни; убитый лично Кучмою Гонгадзе). Дальше начинается процесс.

Сначала недовольство и обвинения синхронизируются. Все больше людей вовлекается в одномоментное, солидарное «знание как надо и не надо». Формула истины «наши — враги» становится постоянно действующим источником интерпретаций, позволяющих превратить любое событие в еще одну иллюстрацию единственно верного учения. В обществе быстро устанавливается интерпретационная диктатура, в действие вводится очередной новояз, на котором могут быть сформулированы только те мысли, которые соответствуют «истине». И вот уже белогвардейские идеологи оперируют терминами «классовой борьбы», хотя в этих терминах в принципе невозможно формулировать идеологию соборности. И вот уже слова «провластный кандидат Янукович» и «народный кандидат Ющенко», при всей их нелепости и откровенной тупости бесчисленных повторений, проникают в язык нейтральных комментаторов — да и сторонников «провластного кандидата». Просто потому, что в новоязе нет других формулировок. Затем снимаются ограничения в отношении врага.

Очень скоро признание его человеком становится невозможным. В случае, если враг — это действующая власть, невозможной становится и любая форма самоотождествления с властью — психологическая основа внутренней легитимности любого политического режима. Враг становится объектом биологически чуждого вида — американским дьяволом, аристократом, буржуем, донецким бандитом — и его можно только «Геть!» Тем самым снимаются всякие — и моральные, и инстинктивные — ограничения на методы и масштаб внутривидовой борьбы. В этом плане и утверждение Геббельса о том, что «евреи внешне ничем не отличаются от людей, но на самом деле они не люди», и смелая идея милой либералки Елены Трегубовой о том, что Кремль населяют «мутанты». «внешне они иногда слегка напоминают людей, но в действительности — совсем не люди, а абсолютно другой, не скрещивающийся с нами биологический вид», — это звенья одной цепи, «мантры», эффективно освобождающие тех или иных «наших» от химеры совести.

Важно подчеркнуть, что на этом этапе участие «преступной власти» в разжигании революционного энтузиазма неоценимо: все более непопулярная элита становится все менее адекватной, все более одиозной, на первый план выходят самые малосимпатичные, самые отталкивающие персонажи (на самом деле на этом этапе те представители элиты, которые еще способны к нормальному взаимодействию с народом, к тому, чтобы слушать и слышать людей, попадают под ударное воздействие массовых настроений; на стороне власти остаются только самые одиозные отморозки, что вызывает еще большее раздражение и агрессивность общества).

Зато в геометрической прогрессии нарастает самоотождествление с «нашими». «Нашими» становится быть модно и престижно. Красные гвоздики и оранжевые ленточки вешают на себя бомжи, принцы крови и кондитеры-фабриканты с криминальным душком. Количество «наших» растет как снежный ком. Недавняя маргинальная оппозиционная секта стремительно обрастает массой союзников. Но это еще не большинство. Большинство возникает на следующем этапе.

Заранее провозглашенная победа обязательно натыкается на серьезное препятствие. Это препятствие — пока еще не вовлеченные в революционный процесс обыватели (аполитичные россияне, светские иранцы, русскоязычные украинцы и т. д., в конце концов, рядовые политические оппоненты, которые не объединены чувством воспаленной истерической солидарности). Таких, как правило, остается очень много — в обществе, где правит непопулярное авторитарное правительство, большинство, как правило, пассивно. И в этот момент происходит запланированный взрыв!

Отсрочка заранее провозглашенной победы, чем бы она ни была вызвана (согласительной процедурой, попыткой компромисса со стороны власти, наконец, победой кандидата «партии власти» на выборах — не говоря уже о таком подарке, как сомнительная победа этого кандидата) — объявляется последним чудовищным преступлением врагов народа, кражей этой самой вожделенной победы.

Следует мгновенный и массовый взрыв негодования, перерастающий в массовое же воодушевление, во всеобщую эйфорию людей, которых пока не большинство, но — оказывается — очень много! Колоссальный аффект внезапного массового взаимоопознания превращает пока еще меньшинство в победительную, агрессивную и властную толпу.

И вот тут происходит последнее превращение. Обыватели, «виновные» в «краже победы», оказываются вынуждены выбирать — либо они «с нашими», то есть «с народом», либо с «врагами». И вот то самое «послушное», пассивное большинство, которое только что кричало «виват» королю, голосовало за сохранение СССР и партию сторонников Шеварднадзе, вдруг распадается на миллионы одиночек, стыдящихся самих себя, чувствующих себя изгоями, ничтожными и слабыми, у которых есть единственный способ спастись от позора и обструкции — примкнуть к «народу». Более того, сделать как-нибудь так, чтобы и все вокруг, и ты сам были уверены, что ты всегда был с ними заодно!

Читать дальше