Майкл Волф - Огонь и ярость. В Белом доме Трампа

Проблема была в том, что при всем нежелании играть по правилам (“его мозги не так устроены” – одно из расхожих утверждений близкого круга) Трамп жаждал одобрения масс-медиа. Но, как подчеркивал Бэннон, он не собирался правильно излагать факты, равно как и признавать, что изложил их неверно, поэтому на их одобрение ему рассчитывать не приходилось. Это означало – а как еще? – что его надо агрессивно защищать от неодобрения масс-медиа.

Другая проблема: стоило усилить защиту – в основном с помощью утверждений, которые легко было опровергнуть, – как СМИ удваивали свои атаки и порицания. Что еще хуже, Трамп получал порицания от близких друзей. И не только от тех, кто сам проявлял озабоченность; его помощники сами обращались с просьбами позвонить ему и сказать, чтобы он умерил свой пыл. “Кто там с тобой рядом? – нервно заговорил по телефону Джо Скарборо. – Кому ты доверяешь? Джареду? Кто все это с тобой обсуждает, прежде чем ты принимаешь решение?”

– Мой ответ тебе не понравится, – сказал президент, – но он такой: я. Я обсуждаю это с собой.

Так, через несколько часов после инаугурации, президент послал своего нового пресс-секретаря Шона Спайсера – чья персональная мантра вскоре зазвучит так: “Что вы все выдумываете?” – изложить масс-медиа его точку зрения, а в результате этот застегнутый на все пуговицы политик-профессионал превратился в общенациональное посмешище, и от этого он, кажется, так и не оправился. Ко всему прочему, Трамп еще обвинил Спайсера в том, что тот не сумел превратить миллион призраков на инаугурации в реальных людей.

Это был первый случай уже после вступления Трампа в должность, когда члены его команды лишний раз убедились в том, что поняли за время президентской кампании: на самом базовом уровне Трампу, как позже выразился Спайсер, было на всех глубоко насрать. Ты мог ему сказать все что угодно, но у него в голове было что-то свое, и если твои слова противоречили тому, что было у него в голове, он тебе просто не верил.

На следующий день Келлиэнн Конуэй, чья агрессивная позиция во время кампании все чаще сменялась раздражением и жалостью к себе, объявила, что новый президент имеет право на “альтернативные факты”. Как позже выяснилось, Конуэй имела в виду “альтернативную информацию”, что, по крайней мере, предполагает наличие дополнительных фактов. Но в том виде, в каком было сказано, это прозвучало так, что новая администрация настаивает на своем праве переписывать реальность. Чем, собственно, она и занималась. Хотя, по мнению Конуэй, именно медиа переписывали реальность, делая из мухи (маленькое преувеличение, правда, огромных пропорций) слона (то бишь “фейковые новости”).

В любом случае, на часто задаваемый вопрос, будет ли Трамп продолжать писать свои неконтролируемые и нередко необъяснимые твиты теперь, когда он стал президентом Соединенных Штатов и официально въехал в Белый дом – где этот вопрос задавали с не меньшей озабоченностью, чем за его пределами, – ответ был один: да, будет.

В этом заключался его фундаментальный инновационный вклад в управление: регулярные, неконтролируемые вспышки ярости и раздражительности.

Первостепенной задачей президента стало налаживание отношений с ЦРУ.

В субботу 21 января (встречу организовал Кушнер) президент совершил свой первый визит в Лэнгли, чтобы, как оптимистично выразился Бэннон, “немножко поиграть в политику”. В тщательно подготовленном обращении он, как Трамп это умеет, польстит ЦРУ и всему разросшемуся – и столь богатому на утечки – американскому разведывательному сообществу.

Не снимая темное пальто, в котором он был похож на гангстера-громилу, прохаживаясь вдоль стены со звездами в честь павших агентов, перед тремя сотнями сотрудников и группой из Белого дома, неожиданно взбодрившись после бессонной ночи и радуясь внимающей ему в зале толпе, новоявленный президент, забыв про заготовленный текст, произнес нечто, что мы можем уверенно назвать едва ли не самым экзотическим обращением, с которым когда-либо выступил американский президент.

– Я много чего знаю про Вест-Пойнт, я человек, который очень сильно верит в учебу. Я каждый раз говорю, что мой дядя был знаменитым профессором в Массачусетском технологическом институте тридцать пять лет и делал там фантастические вещи в смысле учебы – он был гением обучения, – и после этого спрашивают: “Дональд Трамп – интеллектуал?” Не сомневайтесь, у меня есть мозги.

Все это каким-то образом должно было выглядеть похвалой новому, еще не назначенному директору ЦРУ Майку Помпео, который учился в Вест-Пойнте и которого Трамп привез с собой и поставил в толпе. В эти минуты он выглядел столь же озадаченным, как и все остальные.

– Когда я был молодым… Конечно, я молодой, я чувствую, что мне тридцать… тридцать пять… тридцать девять… Кто-то сказал: “А вы молодой?” Я говорю: “Я чувствую себя молодым”. В последние месяцы кампании я делал четыре, пять, семь остановок… выступления, выступления перед двадцатью пятью тысячами, тридцатью тысячами… пятнадцатью, девятнадцатью тысячами. Я чувствую себя молодым – я думаю, мы все такие молодые. Когда я был молодым, мы в этой стране всегда побеждали. Побеждали в торговле, побеждали в войне – в каком-то возрасте, помнится, один из преподавателей мне сказал, что Соединенные Штаты не проиграли ни одной войны. А после этого, получается, мы ни разу не победили. Вы же знаете старое выражение: “Победитель получает все”. Вы помните, я всегда говорил: “Прихватите нефть”.

– Кто должен прихватить нефть? – спросил в заднем ряду озадаченный цэрэушник у сидящего рядом коллеги.

– Я не был сторонником иракской кампании. Я не хотел, чтобы мы входили в Ирак. Но вот что я вам скажу… мы вышли оттуда неправильно, и я всегда говорил: “Прихватите нефть”. Я это говорил из экономических соображений, но ты вдумайся, Майк – он обратился к будущему директору ЦРУ, – если бы мы прихватили нефть, у нас бы сейчас не было ИГИЛа, потому что они именно на этом сделали деньги, вот почему мы должны были прихватить нефть. Ладно… может, вам еще выпадет такой случай… но это факт, мы должны были прихватить нефть.

Президент сделал паузу и улыбнулся, довольный собой.

– Почему я первым делом приехал к вам… как вы знаете, у меня идет война со СМИ, это одни из самых бесчестных людей на земле, и вот они изобразили дело так, будто у меня вражда со спецслужбами, а я хочу, чтобы вы понимали: причина, по которой я первым делом приехал к вам, доказывает обратное, вот именно, и они это понимают. Я вам объяснял цифры. Мы добились, мы кое-чего добились вчера во время речи. Всем речь понравилась? А то как же. Там была огромная толпа. Вы сами видели. Не протолкнуться. Сегодня утром я встаю, включаю один из телеканалов, и они показывают пустую площадь, и тут я говорю: “Погодите, я же произнес речь. Я посмотрел… эта площадь… там был миллион, полтора миллиона”. А они это показали так, будто там практически никого нет. И сказали, что Дональд Трамп плохо выступил, а я говорил, что может пойти дождь, и дождь всех распугает, но Господь Бог посмотрел вниз и сказал, что мы не позволим дождю пролиться на твою речь, и, действительно, когда я только вышел, я сказал: “Оооо, нет”, на первых словах на меня упали капли, и я сказал: “Ох, как некстати, но мы прорвемся”, и тут дождь, представьте, внезапно прекратился…