Майкл Волф - Огонь и ярость. В Белом доме Трампа

В выходные Бэннон позвонил огромному количеству репортеров и сказал им (не под запись, но это вряд ли): “Думаю, Райан долго не продержится”.

После того как в ту пятницу голосование по законопроекту отложили, раздраженная и возмущенная Кэти Уолш сказала Кушнеру, что хочет уйти. Сославшись на крах Белого дома Трампа, она с предельной прямотой описала закулисную борьбу, некомпетентность и неясность курса. Понимая, что ее необходимо немедленно дискредитировать, Кушнер слил информацию о том, что она сливала информацию в прессу, а потому ее нужно убрать.

В воскресенье вечером Уолш поужинала вместе с Бэнноном в стенах Breitbart Embassy – оплота Бэннона на Капитолийском холме. За ужином он несколько раз попытался уговорить ее остаться, но все было тщетно. В понедельник она договорилась обо всем с Прибусом, намереваясь далее делить свое рабочее время между НКРП и связанной с Трампом некоммерческой организацией типа (c) (4) [27] Налоговый статус, присвоение которого освобождает некоммерческие организации от уплаты налогов в соответствии с разделом 501 (с) (4) Закона о внутреннем налогообложении США. . К четвергу ее и след простыл.

За десять недель работы новой администрации Белый дом Трампа потерял второго после Майкла Флинна члена руководящей верхушки – причем того, в чьи задачи входило улаживать все дела.

Когда Кэти Уолш пришла сообщить, что она уходит, он сказал ей, что тоже чувствует себя здесь в заключении.

За полтора месяца в Белом доме Стив Бэннон с его мастерским манипулированием повесткой Трампа – или хотя бы самим Трампом – похоже, потерпел фиаско. Его переживания были католическими по сути – самобичевание человека, свято верившего в то, что его мораль выше любой другой морали, – и мизантропическими в своей основе. Ему, антисоциальному, неприспособленному пожилому мужчине, приходилось предпринимать чрезвычайные усилия, чтобы поладить с окружающими, и чаще всего он терпел неудачу. Особенно его угнетал Дональд Трамп, чья жестокость, безмерная, пусть даже непреднамеренная, была невыносима, когда он обращал ее против тебя.

– Я ненавидел эту кампанию, я ненавидел транзит власти, я ненавижу свое пребывание в Белом доме, – пожаловался Бэннон однажды ранней весной, сидя непривычно теплым вечером в кабинете Райнса Прибуса. Распахнутые застекленные двери открывали вид на обсаженный деревьями внутренний дворик, куда они с Прибусом, настоящие друзья и союзники в своей антипатии к Джарванке, поставили столик.

Однако Бэннон считал, что в Белом доме он оказался не случайно. Он был убежден – и не мог это убеждение держать при себе, чем неуклонно подрывал отношения с президентом, – что все оказались здесь именно благодаря его усилиям. И, что еще важнее, он был единственным, кто появлялся на работе ежедневно и кто задался целью изменить страну. Изменить быстро, радикально и по-настоящему.

Идея разделенного электората – “голубые” и “красные” штаты [28] Имеются в виду по преимуществу демократические и республиканские штаты. , две противоположные системы ценностей, глобалисты и националисты, истеблишмент и бунтующие популисты – так в медиа вкратце рисовали культурный разлом и нынешние политически мутные времена, да и в значительной степени общее состояние дел. Бэннон же верил в то, что это в буквальном смысле разлом. Соединенные Штаты превратились в страну с двумя враждебными народами. Один неизбежно победит, а второй проиграет. Либо один будет доминировать, а второй станет маргинальным.

Такая современная гражданская война – война Бэннона. Страна, опиравшаяся на доблесть, характер и силу американских рабочих времен 1955–1965 годов, была тем идеалом, который он намеревался защищать и восстанавливать: торговые соглашения либо торговые войны , поддерживающие американского производителя; иммиграционная политика, защищавшая в то время американский рабочий класс (а следовательно, и американскую культуру или, по крайней мере, американскую идентичность); международная изоляция, которая сохранит американские ресурсы и задушит давосский менталитет правящего класса (и заодно спасет жизни военнослужащих из рабочей среды). Для подавляющего большинства в стране, кроме Дональда Трампа и крайне правых, это попахивало завиральным политико-экономическим шаманством. Но для Бэннона это были революционные и, можно сказать, религиозные идеи.

Остальные обитатели Белого дома относились к этому как к его несбыточной мечте. “Стив это… Стив” – так мягко формулировался принцип терпимого отношения к нему. “У него в голове крутится такое”, – сказал президент, развивая свою апробированную тему об отставке Бэннона.

Но речь шла не столько о проблеме “Бэннон против всех”, сколько о выборе: Трамп с Бэнноном или Трамп без Бэннона. Если, находясь в мрачном и агрессивном состоянии, Трамп мог открыто выражать бэнноновские взгляды, то с такой же легкостью он мог про них забыть и добиваться собственного ублажения здесь и сейчас. И это отлично понимало его окружение, не стоявшее за Бэннона. Когда босс был счастлив, можно было рассчитывать на традиционный, поэтапный – “шаг назад, два шага вперед” – политический подход. Даже своего рода центризм, неприемлемый для Бэннона ни в каком виде, мог сработать. И тогда широковещательные заявления Стива о том, что трампизм будет рулить страной в ближайшие пятьдесят лет, были бы реализованы с приходом к власти Джареда, Иванки и Goldman Sachs .

К концу марта победу одерживала именно эта команда. Усилия Бэннона использовать грандиозный провал реформы здравоохранения как свидетельство того, что их врагом является истеблишмент, увы, привели к обратному результату. Для Трампа это было его личное поражение, но поскольку у него не может быть поражений по определению, то этот провал означал победу – если не сейчас, то в будущем. Вот почему Бэннон, этакая Кассандра в статусе наблюдателя, стал проблемой.

Объясняя свои давнишние объятья с Бэнноном, Трамп теперь поливал его презрением – и отрицал, что объятья имели место. Если в Белом доме что-то пошло не так, то во всем был виноват Стив Бэннон. Его очернение превратилось для Трампа в своего рода забаву. И даже в философический анализ: “Проблема Стива Бэннона – пиар. Он не понимает, что это такое. Его же все терпеть не могут. Потому что… смотрите сами. Его плохой пиар бросает тень на других”.

Вопрос вопросов: как Бэннон, антисистемный популист, мог поверить в то, что он поладит с Трампом, миллиардером, использующим систему в своих личных целях? Бэннон затеял с Трампом некую игру. Вот только он практически ее не вел – либо просто проигрывал. Вслух трубя о победе Трампа, он невольно всем напоминал о том, что, когда он присоединился к избирательной гонке, за два с половиной месяца до выборов, данные опросов показывали такой дефицит голосов, при котором любая кампания была бы обречена. Без него, Бэннона, Трамп превратился бы в Уэндела Уилки [29] Уэндел Уилки (1882-1944) – бизнесмен и политический деятель, известный тем, что, подобно Трампу, отошел от Демократической партии и участвовал в президентских выборах 1940 года в качестве кандидата от республиканцев, но проиграл Рузвельту. .