Александр Афанасьев - Белорусский узел

Юзовец был человеком решительным — бывший пограничник. Но и он понимал пределы, за которыми — пропасть.

— Сергей Васильевич…

…

— Конфликт с Российской Федерацией, тем более в такой период может обернуться непредсказуемыми, тяжёлыми, даже страшными последствиями.

Никто не поддержал шефа. Но все понимали что он — прав. Россия до 2014 года и Россия после 2014 года — это две разные страны. Привычных при Батьке манёвров — именно сейчас не поймут. Теперь действует простой и жестокий закон — или ты с нами, или ты против нас. А Россия — это тебе не местные оппы, у неё есть возможность обеспечить свои интересы. И жестоко наказать тех, кто будет работать против неё.

Евромайдан и война на Донбассе изменила очень многое.

— Чо… описались?

…

— Ваша задача — работать конкретно на меня. Делать то, что я скажу. Понятно?

— … так точно.

— Что касается России, с ней буду договариваться я сам. После победы на выборах. Как сочту нужным.

…

Младший зло улыбнулся

— Чо такие пугливые то? Ничего не будет. У России руки заняты, она ещё лет десять никуда лезть не будет. Изберусь — а там договоримся. Никуда никто не денется. Договариваться будут они со мной, не я с ними. Понятно?

…

— Проработать меры по компрометации! Срок — сутки!

Когда Младший покинул комнату и уехал, офицеры не смотрели друг на друга. Все всё понимали прекрасно. И что такое Россия, какова её реальная мощь — как военная, так и спецслужб. И что произойдёт, если кто-то упрётся рогом — на Донбассе что произошло? А просто рогом упёрлись и все. Никто не хотел уступать. Это как в гонках — выходишь друг на друга и прёшь в лоб. Кто-то должен уступать. А если никто не уступит? Тогда страна всмятку. Россия никогда не уступала, вся её история — говорила об этом. Россия — всегда шла до конца.

А у кого-то тут семьи жили. И оперативники Опцентра, какими бы грешными они не были — у многих были семьи. Все прекрасно понимали — Россия знает про Опцентр, знает их поимённо. И если решат нанести удар — под удар попадут они все. Тем более что они — работали без законного основания вообще, на основании секретного указа президента Республики Беларусь. И наработали — каждый на вышку. И сейчас, если Россия начнёт их сливать — то назвать их бандой и пустить в расход — да запросто.

А не выполнить приказ ещё страшнее. Такие случаи уже бывали. Пропадал не только человек, часто с ним пропадала и семья.

— Так, что сидим? — сказал Юзовец, подводя безрадостный итог молчанию?

…

— Личные планы работы мне на стол. Через час. Лучше — через полчаса.

Утром — я узнал о том, что задержан Павлюкевич. По обвинению в хищении госимущества. Один — на минус.

Статьи — я написал. И сбросил в Интернет — при посредстве Наташки. Как и было оговорено — они появились на западных интернет — порталах. После чего — их перепечатала белорусская пресса. Такая схема — позволяет избежать ответственности за клевету — перепечатали и всё.

Реакция последовала почти незамедлительно — Алешковича вызвали на допрос в прокуратуру. Что было ожидаемо — типичная реакция не совсем уверенной в себе государственной власти.

На этот заход у нас все было готово. Алешкович, небедный человек, прибыл в прокуратуру сам, на недорогом по его меркам ЛандКруизере, там уже ждали журналисты. Российские, прежде всего, хотя были и западные и даже белорусские. Это была демонстрация силы — через журналистов, понятно, что большинство белорусов смотрят российские каналы, и материал об Алешковиче будет подан в нужном ключе. Не говоря уж о том, что публичность сильно затрудняет задержание — кандидата в президенты задержать не просто, даже в Беларуси, где бывало всякое. И следак, по закону лицо процессуально самостоятельное — в условиях неопределённости власти десять раз подумает перед тем, как принимать решение о задержании, даже если посоветовали — отвечать то потом ему. У Алешковича было два адвоката — российский и белорусский, последний — бывший следователь генеральной прокуратуры. Российским адвокатом был Фридман, человек статусный, один из тех, кого узнают в лицо. Его привезли в Беларусь специальным рейсом.

Перед тем, как заходить в Генеральную прокуратуру — Алешкович остановился у кордона журналистов, ответил на несколько вопросов. Он отказался называть это политической травлей и сказал, что это недоразумение, которое быстро выяснится. В ответ на вопрос, какое место он намерен занять на выборах, он ответил «первое». И правильно ответил.

Я — смотрел на все это в автомобильный телевизор, моя машина стояла на соседней улице. Россия 24 — показала это во внеочередном выпуске новостей, репортаж был без комментариев — но намёк и так понятен. Вечером — своё резюме даст Первый канал.

Так что — и.о. так отреагировал? Похоже на то. Это наша болячка, которая неизвестно когда вылечится. Действующая власть — воспринимает силовой аппарат государства как свой собственный, обязанный обеспечить им переизбрание. Силовые министры — готовы на все чтобы выслужиться, они не закону служат — а конкретному первому…

Михаил — вышел с допроса через два часа. По меркам подобных дел — что-то среднее, если бы было что-то серьёзное — мотали бы часа четыре — пять. Сказал, что вопросы сняты и быстро отъехал…

По условиям — у нас точка встречи была в новом офисе Газпромбанка. Ничего такого нет, правда — и я в нем обслуживаюсь, и Михаил. Подъезжая к офису — он был построен всего пару лет назад и по архитектуре был бы уместен даже в Лондоне — я заметил вместе с машиной Михаила — две таких же, рядом. Это охрана — но у Генпрокуратуры она не светилась. Меня быстро провели в переговорную — её заранее проверила охрана. Чужих в банк не пускали — даже отморозков из Опцентра сюда не пустили бы.

Михаил — пил кофе, галстук у него был приспущен

— Что вменяли? — спросил я

— Нарушение таможенных правил, как и предполагали. Ничего нового.

— Отбился?

— Даже подписку не взяли. Хотя хотели…