Виталий Васильев - Амурские войны

Средневековый сирийский врач Абдул Фарадж писал: «Человек, шагающий крупными шагами, часто поступает нелепо, а считает себя умным. Особенно верна эта примета, если человек любит жестикулировать».

Эти слова мудрого арабского эскулапа вполне можно отнести и к Матросу. Слишком широко хотел шагать он по жизни, слишком много допускал красивых жестов и оказался в дураках… Но ненадолго.

Здесь самое время припомнить, что, по справедливому утверждению авторов характеристики на Мильченко-Матроса (см. главу III), ему всегда было присуще обостренное, как финка, «чувство нового». Пораскинув своим «стратегическим» умом, «крестный батька» быстро сориентировался в возникшей ситуации. Он понял, что воевать с племенем «деловаров» — и вообще с кем бы го ни было — более не имеет смысла, это приведет лишь к дальнейшим человеческим и материальным потерям. Организованного сопротивления {«Клан кланом») его поредевшие и перегрызшиеся между собой ребята выдержать не могли.

Матрос начинает поиски союза с самыми состоятельными и влиятельными жуликами — с «цеховиками». В то время как его ребята еще продолжали по инерции чехвостить барыг, Мильченко стал искать сепаратного мира.

Так окончилась вторая (и последняя) паническая война.

…Амурские войны неизбежно должны были привести к союзу бандитов и «цеховиков», поскольку, если вдуматъся, и те и другие были одной крови. И те и другие паразитировали на теле общества за наш с вами счет. Что из того, что во время одно бандиты слегка потрепали торгашей и бизнесменов? Ведь расплачивались дельцы с рэкетирами деньгами, так или иначе украденными из нашего с вами кармана. Эти тысячи и тысячи рублей были сколочены из обсчетов, недоливов и недовложений; они были выужены из нас за эрзац-джинсы, лжебатники, дутые «фирменные» пакеты, то есть за подделки под те изделия, с которыми до сих пор не может совладать наша промышленность, освоившая производство отличных космических кораблей, но пасующая перед такой сложнейшей инженерно-конструкторской задачей, как пошив пристойных штанов или выпуск полиэтиленового пакета, который не рвался бы надвое от опущенной в него расчески. Всучивая нам свои поделки (и подделки), «цеховики» умело использовали в своих корыстных целях поразившую всю страну эндемичную болезнь — «синдром приобретенного дефицита».

Но вернемся к нашему повествованию.

Процесс симбиоза бандитов и бизнесменов проходил ступенчато, поэтапно.

Случилось так, что сама судьба вывела амурцев Кабана и Грека, давно уже утративших былую самостятельность и работавших под эгидой Матроса, на подпольного фабриканта полиэтиленовых кульков Остороженко. Не собираясь особо с ним церемониться, но не избавившись еще от налета некоторого рэкетирского изящества, амурцы подбросили в личный сарай «цеховика» несколько образчиков его собственной продукции — дряблые пакетики из краденого отечественного сырья, но с заграничными надписями: «Vysotsky», «Pugathiova», «Demis Russos». Интересно, что на всех трех разновидностях вокально-полиэтиленового кулька была воспроизведена одна и та же расплывчатая бесполая физиономия со всклокоченной шевелюрой, скалькированная с рекламного плаката американского фильма «Кинг Конг».

Подбросив кульки в сарай, Кабан и Грек отловили Остороженко в пивбаре.

— Бьем на «штуку», что в твоем сарае лежат пакеты с рожами? — предложил дельцу Кабан.

— Вы что, хлопцы, сказылись? — рассмеялся осторожный Остороженко. — Нема там никаких пакетов. Готов держать пари…

— А вот мы посмотрим, у кого парик, — сказал Грек, не искушенный во французских оборотах.

Фабриканта пригласили в «Жигули» и любезно подбросили до сарая, где он смог воочию убедиться в неправедной правоте бандитов. Никогда еще, пожалуй, не глядел он на собственные изделия с таким отвращением: казалось, что мерзкая обезьянья морда торже ствующе ухмыляется со всех пакетов: дескать, лихо, пассажир, тебя «обули»…

— За тобой «штука», — напомнили бандиты, оставляя Остороженко наедине с Кинг Конгом.

А поскольку «цеховик» платить не торопился, то через недельку Кабан и Грек встретили его в тихом трущобном дворике по улице Харьковской и, ничтоже сумняшеся, сломали ему челюсть.

Выписавшись из больницы, фабрикант поспешил рассчитаться с долгом.

Об этой челюстно-лицевой операции прослышали крупные «цеховики» — Рузин и Сутягин. Среди прочего они, как и Остороженко, производили полиэтиленовые кульки. Порадовавшись убытку конкурирующей фирмы, Рузин и Сутягин решили навести об амурцах более подробные справки среди знакомых «цеховиков».

Много чего рассказали им коллеги. И о том, как хлопцы Матроса подвергли тщательному рэкету торговца наркотиками Гуженко, спровоцировав его на разговор о своем подпольном промысле и записав на магнитофон его откровения. И о том, как по наводке ранее отрэкетированного ими же Коваленко (см. главу IV) выудили без малого пятьдесят тысяч — два «Мерседеса»! — у «цеховика» Голдина простой угрозой в случае неуплаты ошельмовать его в коммерческом мире и арестовать его левые товары.

Рузин и Сутягин захотели привлечь амурских ребят на свою сторону, рассчитывая, во-первых, обеспечить собственную неприкосновенность и, во-вторых, с помощью рэкетиров изрядно потрепать конкурентов.

В итальянских оперных театрах существуют так называемые клаки. Клака — это группа зрителей, которым платят антрепренеры за поддержку либо освистание того или иного солиста. Конфликтов с ней избегал, говорят, сам великий Карузо.

Роль такой вот клаки «цеховики» отводили бандитам.

Для начала Рузин и Сутягин попросили амурцев освистать, то бишь, оштрафовать за неплохой гонорар бывшего своего компаньона Шварцмана, якобы похитившего у них когда-то партию готовой продукции — полиэтиленовых кульков.

Возвращаясь здесь к разговору о схожести психологии «цеховиков» и бандитов, отметим, что, по словам самих Рузина и Сутягина, Шварцман стащил у них кульков от силы на 50 рублей. Штраф же, который они хотели с него взыскать с помощью бандитов, составлял сумму в… сто раз большую — пять тысяч. Ну, чем не амурские замашки?

Бандитов Кабана и Дименштейна, с которыми «цеховики» встретились в «Льдинке», не пришлось долго уговаривать. Умыкнув Шварцмана из дома, они посадили его в рузинскую машину и принялись катать по городу. Прогулка могла бы быть приятной для Шварцмана, если бы амурцы с возгласами: «Сломаем хребет!» и «Получим от вольного куша!» — то и дело не замахивались на него топорами под одобрительное покряхтывание присутствовавших при этом хозяина машины и Сутягина.

Амурцы и «цеховики» прекрасно дополняли друг друга: когда бандиты уставали грозить и замахиваться, вступал Рузин, урезонивая Шварцмана такими словами: «Лучше заплати… Видишь, какие это ребята? Они тебя запросто подрежут — и глазом не моргнут…»