Александр Афанасьев - Украина – четверть века незалежности. Взгляд постороннего. Книга 2. Нулевые. 2000 – 2013

Забавно, но эта античеловеческая и абсолютно идиотская история нашла огромное количество пылких фанатов. «Так с ними и надо», — писали украинские интеллектуалы в своих ЖЖ и Фейсбуке. «Метод суров, но как же с быдлом и жлобами можно еще?» — спрашивали они друг друга. Вопроса о том, кто и почему назначил их духовной элитой, а других людей — быдлом, у спорщиков предсказуемо не возникало. Тем не менее, отчетливый садомазохистский акцент — сперва по морде получим, а потом врагов сами убьем — оказался вполне пророческим в плане отношений будущих майдановцев с милицией и другими структурами власти.

За почти пятнадцать лет жизни на Украине мне так и не удалось выяснить, кто же все-таки является широко обсуждаемыми и сильно разрекламированными представителями «быдла» и «жлобов». Первоначальное — еще 1960х годов — определение жлобов как выходцев из сел, непонятно зачем переселившихся в большой город, в 2000е уже не работало, так что категории «жлоб» и «быдло» ушли в область морали и нравственности. И все-таки у этих понятий не было не то что четких, а хотя бы не противоречивших друг другу определений.

Жлоб говорит только по-украински. Жлоб говорит только на суржике. Жлоб не знает ни единого языка, кроме русского. Жлоб приехал с востока Украины, он же приехал с запада (в этом случае его еще можно называть «рогулем»). Жлоб вырос в Киеве, и теперь не хочет ничего добиваться, а только пить пиво, потому что он жлоб. Жлобтаксист и жлобполитик. Жлоб мало и нерегулярно платит за работу, но жлоб же и переплачивает другим жлобам, потому что он лох и жлоб. Жлоб голосует за Януковича, потому что тот бандит, за Ющенко, потому что он такой же сельский жлоб, ну и за Тимошенко тоже, потому что она «симпатичная женщина», жлоб же идет и портит на выборах бюллетень, потому что не может выбрать себе подходящего кандидата. Жлоб хочет объединиться с Россией, и он же желает всех евросоюзовских благ… Перечисление недостатков условного жлоба и приписываемых ему воззрений можно перечислять бесконечно, хотя никакого понимания ситуации и проблемы это не добавляет. Ясно во всем этом мутном потоке украинской социальной мысли было только одно: какими бы ни были жлоб и быдло по своим качествам — они всегда хуже того, кто решился сегодня о них порассуждать. И, разумеется, находятся ниже него на социальной лестнице. Более того, любые реформы, революции и прочие преобразования нужно проводить не только без учета мнения «жлобов» и «быдла», но и конкретно против них.

Как мы видим — само понятие «жлоб» в обществе — формулировалось предельно неконкретно, часто под понятием «жлоб» понимались «люди, которым не место в Украине» — понятно, что каждая социальная группа считала «неправильными украинцами» другую группу. Иногда жлобство представляла собой нетяжкую уличную преступность: ограбили, отжали кошелек или телефон, вырвали сумочку, избили — часто просто так, от нечего делать. Учитывая катастрофическое положение дел в правоохранительной системе — мелкие преступления оставались безнаказанными, крупные, впрочем, тоже. Частично жлобство — это массовая миграция из села и мелких городов людей, не привыкших к жизни в большом городе, живущих как привыкли, и потому вызывающих раздражение у соседей. Таких еще называли «селюки» или «рагули» — опять-таки государство, ничем не озабоченное кроме насаждения украинского, ничего не сделало, чтобы облегчить процесс адаптации переселенцев. Но в целом — у украинского общества и у каждого его члена формировалось одновременно страдательное и агрессивное отношение к окружающим и миру в целом:

1. Вокруг находятся люди, которые мне чужды, которых я не хочу видеть, и хочу как-то ущемить в правах.

2. В моих проблемах виноват кто-то другой (жлоб, Путин…)

3. Есть я, и есть люди, которые изначально хуже и ущербнее меня (жлобы, ватники)

4. При расправе с «не такими» допустима любая жестокость

В 2013 году в стране, уже стоящей на пороге гражданской войны появились «титушки» — молодые люди со спортивными навыками, ездившие из провинции в столицу (и не только — немало титушек было в Харькове — Оплот), и участвующие в силовой поддержке политических разборок за деньги. Понятно, что братней любви в обществе это не добавило.

Есть и еще одна причина того, что в Украине так широко распространилась «жлобофобия». Украинское общество с 1991 года строилось как общество, в котором есть простые люди, и есть лучшие (говорящие по-украински). Корни это видимо берет еще в устройстве польского общества, которое так до конца и не было выкорчевано: а в польском обществе есть шляхта, и есть быдло. Причем численность шляхты была настолько велика, что с шляхтой может ассоциировать себя любой поляк. В двадцать первом веке на Украине это извращенным образом трансформировалось в наличие «свидомых» и «ватников» или «жлобов». Рабы — получили свободу, но рабу нужна не свобода, рабу нужны свои рабы. Они и пытались их получить — сначала добром, потом войной…

Про раскол на русскоязычных и украиноязычных можно написать еще один том этой книги, я же приведу тут отрывок из одной далеко не бесспорной статьи некоей Виктории Киевской.

Я ощущала, что мы что-то потеряли очень важное, мы как бедные родственники, словно вихрь семи ветров над нами, нет твердой уверенности своего законного статуса, вот как русские говорят — «Я — русский!», и я так хочу сказать, я говорю на русском языке, и почему-то в той далекой Российской Империи люди были русскими, а теперь скажу так вслух и нечисть пеной из пасти заплюет, но пусть они не забывают где их стойло, и кто здесь хозяин, толку от этих слов конечно мало, но пусть знают, что мы здесь совсем рядом.

Мы покорились их оккупации в 1991 году. Промолчали когда они в 2004 в русском Киеве поменяли все вывески на улицах с русского на украинский, допустили что селяне наступили нам на горло, мы терпели как последние трусы, нас кормили — а мы покорно ели, это не по-русски, мы же должны были силой кулака взять эту украинскую нечисть за хвост, и об стену шмякнуть.

И опять из Аглаи Тороповой

В Киеве нет ни одного детского сада, где языком обучения был бы русский. Считается, что детям нужно учиться украинскому с раннего детства: если уж семья не учит, то пусть к школе подготовит детский сад. В реальности это выглядит довольно комично: воспитательница говорит по-украински, дети обращаются к ней по-русски, между собой большинство детей тоже предпочитает общаться по-русски. Впрочем, детские утренники выглядят в такой ситуации очень грустно. Вместо того чтобы играть и чувствовать себя маленькими звездами, дети стараются быстро — быстро протараторить со сцены неинтересные им слова и поскорее убежать. Забавно бывает, когда по-русски начинает говорить Дед Мороз или Снегурочка, — вот тут дети расслабляются.