Александр Афанасьев - Украина – четверть века незалежности. Взгляд постороннего. Книга 2. Нулевые. 2000 – 2013

Для этих людей, привыкших мыслить масштабами всего мира — девяносто первый год стал крахом жизни. Жить в стране, где смысл жизни — это садок вишневый коло хаты, и хрущи, шо гудут, считать «Героем Краины» истошно орущую бабу, победившую на Евровидении — эти люди не могли, причем среди этих людей были и русские и украинцы, и многие другие. Я читал воспоминания женщины, которая в девяносто первом не выбирала Родину… как моментально помельчали газеты и телевидение. Если раньше мы яростно критиковали американский империализм, потом с ним же подписывали договоры о ядерном разоружении — то о чем могла писать незалежная украинская пресса? Как Кравчук раздербанил Черноморское пароходство, а голодные шахтеры пошли на Киев власть сносить? Масштаб, понимаете? Масштаб. Оказаться в стране, которой не надо летать в космос — нехай москали летают, в стране, которой управляют люди с психологией директора плодоконсервного завода? Этим людям в стране Украина-1991 было душно и тесно.

И точно так же — другие жители Украины триста лет вели жестокую войну против Империи, поднимая восстания, вредя, как только можно, борясь за независимость. Они не просто ненавидели всем сердцем Империю, они ненавидели и тех, кто пытался построить империю на своей собственной земле, ненавидели строителей Украинской Державы и восставали против них. Это были органические враги государства, причем любого государства, что своего что чужого, со свободой в крови. Бандиты, повстанцы, казаки, петлюровцы, бандеровцы, диссиденты, майдановцы, правосеки — ряд длинный. Среди них так же было немало достойных людей и достойных имен — писателей, философов, государственных деятелей, командиров — но большая часть была неизвестной, а такие как Бандера или Махно — числились бандитами и убийцами. Мало кому известны украинские украиноязычные писатели, и даже Шевченко — писал на русском языке, в то время как Гоголь — писатель «этапный», вся русская литература вышла из гоголевской «Шинели». Мало кому известны украинские философы — а они есть и хорошие.

Просто в этих людях — укоренился страх перед государственной организацией в принципе. Для них вся история их страны, Украины — это история, когда одни завоеватели сменяли других, когда шли то с Запада, то с Востока, то с Юга. И противопоставить завоевателям было нечего. Оставалось только бояться, ненавидеть, и вредить.

Недавно — прочитал книгу про Махно, про то, что он творил. Это полностью антисистемный человек, приговоренный к смерти, помилованный и освобожденный революцией — если бы его повесили, возможно, в гражданской победили бы белые. Его любимое выражение было — и только. Потрясла одна история про Махно — его люди захватили пленных, он приказал их порубать на куски, приказ был исполнен. И когда уже надо ехать — Махно (маленький, подвижный, похожий на дворняжку) вдруг срывается, бежит к трупам, топчется на них, сапоги в крови, и ликующе кричит — и только! Это и есть его послание украинцам: все люди смертны, и угнетатели, тираны, посланники империи — они тоже люди и тоже смертны! Убить их всех — и только!

В девятнадцатом — Махно настолько дезорганизовал тыл белых, что сорвался тщательно подготовленный, поддержанный мировым сообществом поход на Москву. За это его сделали красным комдивом, но ненадолго. Утвердившись у власти, большевики разорвали соглашение с Махно — теперь он был врагом трудового народа. Потом — большевики согнули в бараний рог и всю Украину.

Точно так же — в двадцатые и тридцатые украинцы боролись против польского правительства, убили министра внутренних дел Польши. В сорок первом пытались пресмыкаться перед Гитлером — но Гитлеру такие союзники не были нужны, и кто-то попал в концлагерь, а кто-то — ушел в лес. С сорок четвертого — воины УПА воевали уже против советской империи — и полегли под пулями истребительных отрядов НКВД.

Однако, в девяносто первом году — произошло нечто по историческим меркам немыслимое, и никем не предвиденное — вторая сверхдержава мира просто перестала существовать. Империи на какое-то время не стало вовсе. Украине вручили ключи от второй по размерам комнаты в доме, и сказали — дальше сами. Никто Украину к этому не готовил, у нее не было другой элиты кроме имперской элиты — но и простор для принятия решений, по крайней мере, в первые годы был очень широким.

И вот к чему пришли.

Ниже я приведу слова четырех украинцев относительно украинской государственности. Четыре совершенно разных человека говорят об одном и том же.

МИХАИЛ МИНАКОВ — доктор философских наук. Преподает в Киево-Могилянской академии. Возглавляет фонд качественной политики, аналитический центр в Киеве. У него медицинское, историческое и философское образование. Проходил стажировку в Дрезденском, Кембриджском и Гарвардском университетах. Он автор трех книг по философии и более 70 статей по политическому анализу, культурной политике, восточноевропейской истории и актуальной философии.

http://112.ua/interview/cvetov-v-politicheskom-spektre-ukrainy-stalo-krayne-malo-350501.html

Добрый вечер. Вы сказали, что мы так и не сумели построить новую реальность и по-прежнему находимся в постсоветском мире. Так ли это?

Минаков: Да. Я считаю, что в 1991 году СССР не умер — его стало больше, он развился, его стало 12 и более стран. И когда ездишь, разговариваешь с людьми, что в России, что в Украине, Молдове или Кыргызстане, понимаешь, что Советский Союз просто приобрел 12 новых судеб. На самом деле, даже больше, потому что и в Эстонии эти элементы видны. Эта декоммунизация, которая сегодня у нас происходит, приблизила нас к доперестроечному Советскому Союзу, гораздо ближе. Этот мотив единой монополии на идеологию стал настолько доминирующим, что я понимаю, что с Советским Союзом мы не попрощались.

— Какие могут быть последствия этого?

— Мы не идем в будущее, мы вечно вертимся по кругу, ходим циклами, но жизнь идет в сторону от нас. Советский Союз, при всех плюсах и минусах, был исторической зоной — история делалась этим народом. Мы устали от этой миссии, и постсоветский период должен был бы принести какое-то облегчение — к нормальной жизни, либеральным ценностям, к экономическим свободам, к политическим свободам, возможности построить республику. Но вместо этого мы стали лабораторией истории. На нас отрабатываются самые страшные, самые тяжелые идеологии, события. Как построить самую неудачную страну, которая даже в конкурсе неудачников будет на втором месте? — это наш случай.

…

— Что такое сегодня проект «Украина»? Есть ли он? Обеспечены ли права и свободы человека внутри страны?

— Нет. И, к сожалению, революция не привела к усилению свобод. Сегодня у нас есть три проекта, которые борются между собой. Первый — это Украина Евромайдана, европейская Украина, либеральная. Там, где права и свободы человека. Есть воюющая Украина — это другой проект, который должен быть построен как дисциплинарное общество, дисциплинарная экономика, побеждающая любого врага. Есть третий проект, который возник в войне между европейской и воюющей Украиной и который становится доминирующей — это Украина как закрытое акционерное общество.