Литературная Газета - Литературная Газета, 6636 (№ 12/2018)

И, наконец, о юморе. На страницах прессы он публикуется на последней странице, как бы на закуску. Но с этой «закуски» чаще всего и начинают чтение. К сожалению, юмористов стало до смешного мало. И всё-таки они были и есть! Это наши аксакалы Марат Каримов, Марсель Салимов, Риф Мифтахов, а также Марат Аминев, Владимир Кузьмичёв, Александр Шуралёв (он поэт и прозаик, пишущий в разных жанрах, а также переводчик)…

– Что касается перевода, как обстоит дело в этой сфере? Трудно ли башкирскому автору найти хорошего переводчика на русский? И наоборот – с русского на башкирский?

– Интерес к художественному переводу всегда был и остаётся. Ещё в начале 20-х годов прошлого века появились переводы на башкирский язык наиболее значимых произведений отечественной и зарубежной литературы. Высокий уровень переводов достигнут известными поэтами Р. Нигмати, Г. Рамазановым, Р. Гариповым, К. Киньябулатовой, Р. Бикбаевым, Х. Назаром, С. Алибаевым и другими. Р. Нигмати перевёл на башкирский язык «Слово о полку Игореве». А Г. Шафиков донёс до русского читателя башкирские эпосы – «Урал батыр», «Акбузат», «Идукай и Мурадым», «Юлай и Салават» и другие легенды и предания.

Примеров замечательных переводов можно привести множество. В переводе Амира Аминева дошло до башкирского читателя большинство книг А. Генатуллина, популярные произведения А. Платонова и К. Зиганшина, рассказы В. Распутина, В. Белова. Переводы на башкирский язык романов «Остров сокровищ» Р. Стивенсона, «Айвенго» В. Скотта, сделанные Маратом Аминевым, пользуются большой популярностью среди юношеской и детской аудитории. Гузэль Хамматова перевела на русский язык четыре произведения своего отца, крупного романиста Яныбая Хамматова, а также повести Фанида Исхакова, Барыя Нугуманова, Гульнур Якуповой, Рифа Туйгунова и других. А её дочь переводит на башкирский язык мировую классику для детей.

Среди поэтов-переводчиков хотелось бы отметить известных поэтесс Гузаль Ситдыкову и Тамару Ганееву, активно в этом направлении работают Светлана Чураева, Айдар Хусаинов, Алсу Хамматова, Сергей Янаки, Кристина Андрианова-Книга, Любовь Колоколова, Валентин Осадчий. Об уровне перевода говорит и тот факт, что книга «Алиса в стране чудес» Л. Кэрролла, переведённая на башкирский язык Гузаль Ситдыковой, издана в Ирландии.

В настоящее время готовится к публикации антология поэтов Башкортостана. Уникальность её в том, что произведения каждого автора будут представлены на двух языках – русском и башкирском. Хороший роман, хороший перевод – это точное попадание в наши литературные журналы «Бельские просторы» и «Агидель», откуда путь открыт и на федеральный уровень.

Беседу вела Анастасия Ермакова

"ЛГ"-ДОСЬЕ

Леонид Соколов родился в 1953 году в Уфе, писатель, член правления Союза писателей Башкортостана, старший литературный консультант, заслуженный работник культуры РБ, лауреат премии «Золотой телёнок» «Клуба 12 стульев» за 2017 год и других, автор 9 книг.

Крошки насущного хлебаВыпуск 16

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Поэзия Башкортостана

Теги:Поэзия Башкортостана

Александр Шуралёв

Родился в 1958 году в селе Кушнаренково в Башкирии. После окончания педагогического института прошёл трудовой путь от сельского учителя до профессора БГПУ им. М. Акмуллы в Уфе. Доктор педагогических наук, член Союза писателей РФ и РБ, автор книг и многочисленных статей по литературоведению, поэтических сборников. Стихи публиковались во многих литературно-художественных изданиях в Москве, Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге, Симферополе, Уфе, Ярославле и др. Лауреат многих международных литературных конкурсов.

Светлой памяти моих родителей Михаила Александровича и Валентины Михайловны Шуралёвых

Предрассветное

В бессонной постели от ночи

отщипывая по клочочку,

как нить в лабиринте отточий

нащупать пытаемся строчку…

Так крошки насущного хлеба

мы птицам бросаем порою,

а солнце в рассветное небо

карабкается за горою,

и самые дальние выси

на крошечные наши мысли

слетаются к нам, словно птицы,

чтоб с нами и петь, и молиться…

Знак

Дождь и ветер стучат в лобовое стекло,

и бензина осталось чуть-чуть.

На спидометре цифрой –

всё то, что прошло

и уже никогда не вернуть.

Я заплечной подругой возил суету,

подгонял под ответы вопрос

да на знаки смотрел, веря в их правоту,

а дорога неслась под откос.

Хлопну дверцей машины и, сняв башмаки,

через бездной сквозящий овраг

доберусь до истока молочной реки,

прозревая невидимый знак.

Искупавшись, в чём мать родила, в молоке

и кисельным бредя бережком,

докумекаю: были ответы не те

и вопросы совсем не о том…

Я к машине вернусь, натяну башмаки,

снова сяду за брошенный руль,

при негаснущем свете молочной реки

разгляжу на спидометре нуль.

Ромашки

В будней толкучке у входа в метро,

где в разноречном верченье пестро

липнут со всячиной всякой торгашки,

тихой молитвой белеют ромашки.

Их светлоликость на тёмном асфальте,

как чистый звук в какофонии фальши,

словно сквозняк от щемящей вины

и возвращение в детские сны,

где отмываешь себя от стыдоб

и из парилки ныряешь в сугроб...

Дорожная философия

От ясеней, ив и до сосен

под лакомой песни мотив,

от осеней, зим и до вёсен

проносится локомотив.

Куда же, куда же, куда же,

зачем же, зачем же, зачем

мы едем по свету с поклажей

из вечных забот и проблем?

Из вечных обид и болячек,

из вечных несбыточных грёз

и в стужу, и в зное палящем

под стук метронома колёс…

Попутчицей, чтоб всю дорогу

в душе берегла благодать,

даётся нам вера в подмогу –

кручину-печаль коротать.

А с верой в купе, как ведётся

по мудрым законам Земли,

надежде местечко найдётся

и лучшее место – любви.

А если ещё потесниться

и лишние вещи не брать,

то счастье в углу притулится

и будет тихонько дремать.

Альпинистский треугольник

Я в бильярд на скалистом сукне альпенштоком играл.

Залетали в ущелья, как в лузы, шары-облака.

А под вечер кокетка гитара, украсив привал,

подставляла с игривым бесстыдством для ласки бока.

Потакал ей в желаниях нежных и страстных, как мог,

исторгала она то ли вздох, то ли стон, то ли звон.

Мне завидовал брошенный на ночь дружок альпеншток:

по темляк был он тайно в певунью-шалунью влюблён.

А наутро туда, где отвесные скалы – стеной,

верный друг альпеншток нас привычно тащил на подъём.