Сергей Войтиков - Советские спецслужбы и Красная армия

22 мая А. Г. Васильев был зачислен в резерв Штаба РККА, далее занимал должность начальника штаба 9-го стрелкового корпуса с регулярными назначениями врид комкора вплоть до 16 июня 1923 г., когда, по итогам ходатайства командования Северокавказского военного округа [1088](очевидно, сытого старым большевиком по горло), в очередной раз отправился в распоряжение Штаба РККА, и 9 августа был, наконец, уволен в бессрочный отпуск [1089]. Начавшаяся в 1923 г. военная реформа, вероятно, не только сократила Красную армию [1090], но и оздоровила ее личный состав.

Чем Васильев занимался в течение полутора-двух лет, из источников не ясно, однако точно известно, что в 1925 г. он стал ответственным редактором журнала «Война и техника». С 15 июня по 15 июля 1929 г. Васильев прошел «переподготовку групповыми упражнениями, практическими занятиями и военными играми в течение 21 дня при Курсах усовершенствования высшего начальствующего состава РККА» [1091]. Сохранилась его аттестация: «Ко времени прибытия на курсы в современной военной технике оказался достаточно сильным; имел также удовлетворительное представление о современной тактике, но в общем сказывается значительная отсталость в вопросах военного дела. Курсом овладел — в общем и целом — достаточно; систему полевого оперативного управления усвоил хорошо, но в вопросах взаимодействия сковывающих и ударных частей и связи их с различными группами поддерживающей артиллерии вполне самостоятельно работать не может. По характеру более строевой командир, нежели штабной работник. Тем не менее считаю, что наиболее полезным будет на второй роли в большом штабе. Зам. начальника… Н. Соллогуб, начальник Учебного отдела В. Кангелари» [1092]. Когда А. Г. Васильев следил за собой, он, по всей видимости, представлял определенную ценность как достаточно грамотный для большевика военный работник. «По всей видимости» потому, что копию своей «военной» телеграммы о переводе на другой фланг Западного фронта А. Г. Васильев отправил именно участнику Первой русской революции, члену РСДРП(б) с 1917 г. В. А. Кангелари: возможны как простое совпадение, так и совершенно определенная закономерность.

В середине 1920-х гг. А. Г. Васильев был демобилизован и направлен на литературную работу — в «Известия ЦИК СССР и ВЦИК Советов». В 1925 г. А. Г. Васильев сделал по-настоящему доброе дело: внес решающий вклад в выведение на чистую воду Ю. М. Стеклова (Нахамкиса), который входил еще в соглашательский ЦИК I созыва и длительное время был, как и сам А. Г. Васильев, видным советским парламентарием. ЦКК и Московская контрольная комиссия РКП(б), укрепляя свой авторитет и демонстрируя «объективность» в выборе кандидатов на образцово-показательные расправы, расследовали жалобу А. Г. Васильева на Ю. М. Стеклова со рвением тем большим, что последний не первый год мозолил глаза высшему большевистскому руководству. Установили: «Тов. Стеклов в „Известиях…“ создал такую обстановку, которая не была похожа на партийную, а скорей — на барскую обстановку. Когда т. Стеклов входил в кабинет, никто не смел пикнуть: так расправлялся т. Стеклов со своим аппаратом. Когда в его кабинет, уже в нашем присутствии, приходили партийные и беспартийные сотрудники, — они тряслись, когда стояли перед ним. Не было никакой товарищеской обстановки, а была обстановка рабская и недопустимая в нашей жизни, при советской власти. Кроме того, т. Стеклов иногда сотрудников, партийных и беспартийных, использовал для своей работы, которую он издавал, использовал их в рабочее и в нерабочее время. […] У т. Стеклова была работа по переводу Бакунина. Это была работа очень трудная и кропотливая: нужно было подбирать письма, и он эту работу издавал, правда, по заданию высших органов. Тов. Стеклов для сборки этих писем привлек тех товарищей, которые там работали. […] Один товарищ попытался отказаться от этой работы по переводу. [Стеклов] ему сказал: „Если не возьмешь, то будут сделаны соответствующие выводы“. Так делал т. Стеклов. Между прочим, товарищ набрался мужества и отказался, но после т. Стеклов… начал игнорировать [его]. Таким образом, создалось известное отношение к этому товарищу. […] Вся работа т. Стеклова в „Известиях“ заключалась в том, что он писал передовицы. Писать передовицы он был мастер. Но только этим и занимался» [1093]. По сути коммунистическая ячейка «Известий ЦИК СССР и ВЦИК Советов» в составе около сорока человек и ее бюро, четверо из семи членов которого были представителями администрации, представляла собой «придаток… при… администрации» [1094]в составе четырех человек. ЦКК и МКК РКП(б) провели тщательную трехмесячную работу (для сравнения — ячейку Государственного политического управления в составе полутора тысяч человек ЦКК и МКК проверили за один месяц) [1095], поскольку Стеклов «пользовался известностью в […] партии — и с отрицательной, и с положительной сторон» [1096]. К коммунистической ячейке был применен «целый ряд мер организационного характера в смысле ее изменения и реорганизации» [1097], после которых ячейка заработала. Стеклова же «сняли […] не только с „Известий ЦИК“, но и из других мест: как, напр[имер], не провели его во ВЦИК» [1098].

Окончательное решение вопроса состоялось в узкой коллегии Политбюро ЦК РКП(б) — во фракционной сталинско-зиновьевской «семерке» (шесть из семи членов Политбюро плюс председатель Центральной контрольной комиссии). Входивший в нее В. В. Куйбышев твердо отстаивал точку зрения возглавляемой им ЦКК, Г. Е. Зиновьев, который, несомненно, поддержал бы Ю. М. Стеклова как товарища по «литературной» работе в партии, на заседании отсутствовал. Об этом мы знаем из обмена записками Г. Е. Зиновьева и И. В. Сталина, состоявшегося, скорее всего, на одном из заседаний Политбюро. Зиновьев: «По-моему, слишком жестоко судят его. Выговора достаточно. 30 лет работает. Газета ведется литературно хорошо. Нельзя ли сегодня решить только выговор, а вопрос о снятии отложить?» Сталин: «Жаль, что Вас не было в семерке. Я там дрался и добился смягчения. Предлагаемая резолюция есть смягченная, принятая семеркой. Теперь перерешить решение семерки, я думаю, невозможно» [1099]. Несмотря на тот факт, что доконать Стеклова ему не удалось, Васильеву его коллеги по «Известиям…», судя по всему, остались благодарны за заступничество от «комчванства»: на фоне клинического хама Стеклова Васильев выглядел настоящим поборником того, что называлось в те годы внутрипартийной демократией.

В 1930 г. А. Г. Васильев вышел в отставку по болезни [1100]. В диагнозе среди прочих болезней были указаны «истерические реакции беспомощного человека» [1101]и «реактивная депрессия» [1102]. Умер Васильев 3 мая 1931 г., у него осталась 40-летняя нетрудоспособная вдова Ольга Ивановна Васильева, с которой он явно прожил недолго: еще в 1922 г. Александр Григорьевич оставался холостяком [1103]. Революционные заслуги Васильева ценили, на что указывает уже ходатайство Государственного военного издательства в Главное управление РККА о назначении вдове персональной пенсии: «Тов. Васильев принимал деятельное участие в революционной борьбе, вступив в партию в 1905 г. После Февральской революции т. Васильев редактировал „Окопную правду“, упорно борясь с меньшевиками и эсерами. В период Гражданской войны т. Васильев занимал ряд командных должностей в РККА, а в последние годы редактировал журнал „Война и техника“» [1104].