Сергей Войтиков - Советские спецслужбы и Красная армия

Вообще идет какая-то вверхдновщина. Мы слушали, что т. Кедров — коммунист. У нас есть в Особотделе фракция-ячейка, на собраниях которой присутствие каждого коммуниста обязательно, [однако] т. Кедров таковой не удосужил посетить даже и разу, а все время старался действовать дипломатически посредством Фраучи.

С постановлениями фракции [Кедров] не хочет считаться (случай с Матузковым): даже было и так — фракция постановила впредь до изменения ставок центром выплачивать жалованье сотрудникам старое. Им лично было отдано приказание выдавать со скидкой, что и проводится в жизнь. Правда, в конце февраля фракция, узнав, что ставки будут увеличены, согласилась. Такое же отношение и к служащим: старые под разными предлогами выжимаются, а насаждаются новые со взглядами ВЧК, но и те-то бегут. Наконец, возьмите даже самое название «Особый отдел»: противоречит настоящему настроению (прилагаю мой доклад, который, к сожалению, пролежал без движения у т. Кедрова [1188]).

Из вышеизложенного и пока не поздно (так как полнейшего разрушения прежнего аппарата, в особенности на фронте, не достигнуто) вывод: или председатель Особотдела не на месте или Особотделы должны быть военным органом, последнее было бы лучше, ибо после всех криков в печати трудно изгладить в памяти обывателя — слова Крыленко о бывшей аристократии, с которой мы боремся, кличка «Особый отдел» бьет не в бровь, а прямо в глаз, и она изволит звать нас уже охранниками, а при прежней конспиративности этого не было и даже мало кто знал, что представлял из себя Военный контроль, в крайности же — изъять из ведения Особого отдела весь фронт, сосредоточив для этой цели специальный аппарат, подчиненный Реввоенсовету, а не Кедрову.

О[бо] всем вышеизложенном я и считаю своим долгом Вам, т. Аралов, как нашему Военному контролю, доложить, присовокупляя, что вышепоименованные мною факты могут быть доказаны документами, а если углубиться в другие отрасли жизни нашего отдела, то можно найти и еще кое-что.

5/III — [1]919 г. И. Зорин

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 147 с об. — 149. Подлинник — машинописный текст с автографом черными чернилами.

12 марта 1919 г.

Тов. Кедров!

Мною теперь установлена связь со штабом Добровольческой армии — и разведывательным отделением последней — регулярно мы будем получать все приказы, приказания, объяснения и т. д. Теперь же идет работа по выяснению состава разведывательного отд[еления] Добр[овольческой] ар[мии] и агентов (главным образом — отправл[енных] в Советскую Россию), и нашими документами они снабжаются. Обычная разведка работает сравнительно слабо — теперь мы будем иметь возможность проверять правильность даваемых сведений — путем документальных данных (как приказов и т. д. [1189]). С переездом Укр[аинского] Сов[етского] правительства в Киев мне придется переехать туда — против Особ[ого] отд[ела] при ЧК на Украине стоят т. Антонов и Подвойский [1190] — на днях будет вопрос решен в Правительстве, но работа по организации уже идет — следующий курьер выедет в субботу.

С товарищ[еским] приветом, Планцис

Харьков, 12/.III.[19]19

Помета [1191]: «Товарищу Аралову. Особые отделы существуют на Украине и находятся в ведении Всеукраи[нской] ЧК. Параллельно с ними т. Антонов создает свои особ[ые] отделы и назначил б[ывшего] завед[ующего] Орловским окр[ужным] особотделом Разсудовского начальником Украин[ских] особ[ых] отд[елов], необходимо устра нить подобную параллельность, тем более что Разсудовский, не запрашивая Центр, отбирает лучших служащих из особ[ых] отд[елов] для работы на Украине. М. Кедров».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 162. Автограф простым карандашом.

Особые отделы изначально стали самостоятельной, строго централизованной структурой, вошедшей — при Михаиле Кедрове номинально — в общую систему органов ВЧК. На практике предстоял длительный процесс включения военной контрразведки в общую структуру органов государственной безопасности.

В мае 1919 г. было объединено командование вооруженными силами Российской, Украинской и Белорусской национальных республик. С июня руководство всей деятельностью особых отделов трех республик стало осуществляться из единого центра — РВС Республики и Особого отдела ВЧК [1192].

Для максимального обеспечения безопасности РККА 3 мая 1919 г. Оргбюро ЦК приняло предложение Дзержинского, чтобы представитель Особого отдела ВЧК «еженедельно делал доклады чл[ену] ЦК Сталину для доклада Оргбюро или непосредственно Оргбюро». О состоявшемся решении поставили в известность М. С. Кедрова [1193]: Сталин был человеком жестким, и Дзержинский, очевидно, надеялся с его помощью расправиться с самостоятельностью председателя Особого отдела, упорно именовавшего себя председателем Управления ОО ВЧК. Сталин и Дзержинский сработались еще в январе 1919 г., когда их вместе направили для ликвидации «Пермской катастрофы», в результате которой пострадал престиж Троцкого и Свердлова.

13 мая Совет Обороны одобрил подготовленное в РВСР постановление о переподчинении особых отделов. Военные добились на совместном заседании Политического и Организационного бюро ЦК прав для Реввоенсоветов назначения и смещения с должностей соответствующих начальников Особых отделов. Более того, Оргбюро и лично Феликсу Дзержинскому поручили «найти ответственных руководителей для Особого отдела ВЧК». Фактически военные получили согласие на замену Кедрова на посту руководителя ОО при ВЧК, хотя допустить к руководству военной контрразведкой человека Троцкого партийное руководство ни за что бы не согласилось [1194].

В условиях лета 1919 г., когда одно контрреволюционное выступление в армии следовало за другим, а в центре — в Москве — агентурные сводки курировавшего центральный военный аппарат и отчасти Полевой штаб Особого отдела при МЧК фиксировали рост градуса напряженности, обособленность аппарата ОО ВЧК стала недопустимой. К тому же, случались и откровенные курьезы. 25 июля, получив требование Дзержинского об аресте двух очередных «заговорщиков» (командующего 12-й армией генштабиста Г. Я. Кутырева и члена РВС старого большевика А. Я. Семашко), Троцкий, не удостоив председателя ВЧК личным ответом, передал своему заместителю для доклада в ЦК: «Принимая во внимание ряд произвольных арестов, которые несут жесткую дезорганизацию», дальнейшие аресты проводить «только по прямому постановлению Цека». Склянский направил телеграмму Троцкого Ленину, Стасовой и Смилге [1195]. Кутырев и Семашко были арестованы: первый за требование подчинения 7-й армии (как известно, руководимой членом Политбюро Г. Е. Зиновьевым), а второй — за хорошее отношение к военным специалистам. Из документов можно сделать предположение, что это были козни Зиновьева. Косвенно это подтверждается длительным отсутствием реакции на телеграммы Троцкого по этому поводу в ЦК РКП(б) [1196], результатом был состоявшийся, вопреки заверения Троцкого, арест Кутырева и Семашко. Тогда председатель РВСР через Склянского отписал в Центральный комитет партии: «Прошу сообщить, почему арестован Семашко. Напоминаю, что это партийный работник с серьезными заслугами по части организации формирований. Его преступление на Запфронте состояло в том, что он требовал подчинения 7-й армии Запфронту. Он был арестован против состоявшегося соглашения Лациса и Раковского, против моего заявления, что без санкции ЦК он арестован не будет. От ЦК никакого ответа я не получил на свой запрос. Между тем Семашко арестован. Жду ответа. Жабин — политком 11-й дивизии — его характеризует с лучшей стороны. Дивизию он привел в хорошее состояние. Из доклада вытекает совершенно недопустимое и прямо преступное отношение к русским частям на Латышском фронте. Доклад препровождается с курьером» [1197].