Илья Земцов - Партия или Мафия? Разворованная республика

Разумеется, этот коэффициент (1 к 10) не остается всегда неизменным. Он меняется в зависимости от важности и влияния лица, колеблется между тремя-четырьмя — судье, двумя-тремя — народному контролеру.

На следующих остановках, более высоких, — городских, областных, республиканских — ставки вновь поднимаются, растут. Круг расширяется. Начальник управления милиции, начальник ОБХСС, городской прокурор, республиканский и т. д.

Надо дать и в горком партии — заведующему отделом промышленности, — ив соответствующий главк, и в министерство, но здесь счет особый и нормативов нет.

Так или иначе в «дело» втягивается 30–50 человек, и у «трудящегося» зав. цеха от некогда огромной суммы остается едва ли 15-20 процентов, да и те, к несчастью, приходится делить между компаньонами.

Только не вздумайте морочить голову ссылками на плохое воспитание, дурную наследственность и упавшую нравственность — так у нас ничего не выйдет: коррупцию объяснять моралью, мораль — коррупцией. Замкнутый круг. Математики утверждают: для того, чтобы найти решение в формальной системе, необходим выход из нее. Тем более это необходимо в системе общества. Где это у нас — выход? Помните, что материализм исходит из первичности явлений — где она?

Есть. Встречал я и такие предприятия, где подбирались честные руководители, сознательные рабочие, самозабвенные, целеустремленные. Короче, такие, каких в СССР, казалось, и не бывает. Что из этого получалось? Вызывали директора (главного инженера, начальника цеха) в главк, в Москву, (а если действие происходило в Москве — в министерство) и говорили:

— Что это, Николай Сергеевич, (Ашот Петросович, Ибрагим Мамед-Оглы) план не выполняете?

Николай Сергеевич брал карандаш и начертывал цифры, объясняя: если трудиться в году не 12, а 14 месяцев, заменить ржавые станки, модифицировать технологию, наладить нормальное снабжение — голубая мечта каждого хозяйственника в СССР — увеличить в два раза количество рабочих — и тогда плана не будет: завышен, нереален.

— Так-так, Николай Сергеевич, значит вы партии не доверяете, она для вас не авторитет. Партия, по-вашему, прожектерством занимается. А международное положение, а неурожай в Индии… Да вы, может, и в коммунизме усомнились? Так вот: или план — или партбилет. О решении доложить. Можете идти.

Несчастный Николай Сергеевич в расстроенных чувствах шел к друзьям. Его выслушивали, утешали и учили: хочешь жить — изворачивайся, лбом стенку не прошибешь. Или: живи сам и дай жить другим.

Проводил Николай Сергеевич бессонную ночь (ночи). Но жить надо, и шел Николай Сергеевич в магазины, а если городок маленький — на колхозный рынок, — завязывать нужные знакомства. Дальше — по уже знакомой схеме. Часть изготовляемой заводом продукции оказывалась на «черном» рынке, часть выдавалась «на гора» в счет плана.

И если уж очень-очень порядочным человеком был Николай Сергеевич, поначалу не прилипали деньги к его рукам: совестно было. А рубли-тысячи шли, и чем это он хуже других? И не дурак же — свое, положенное снимал: плата за страх.

Приходила зрелость к Николаю Сергеевичу, с нею — награды, звания.

Обыкновенная история. Замечал: в словах человеческих живет стыдливая тоска по былому, утраченному. Ворует человек — говорят: жить умеет, изворачивается, плутует — деловой человек. Так говорили при царе, так любят сегодня говорить на Руси.

Но вернемся к нашей второй остановке — к райкому. А кому на Руси хорошо живется? Секретарям райкомов. Они и есть миллионеры.

Так, но не совсем так: деньги, и немалые, оседают в их карманах, им отнюдь не худо на этом советском свете. Они депутаты Верховных Советов и члены ЦК, им почести и звания. Но что касается покоя в жизни — его нет: дни их в заботах, планы производственные не выполняются, приходится прибегать к очковтирательству, припискам, время от времени случаются комиссии, проверки, много забот доставляет реформа управления или очередная кампания — политическая и даже совсем безобидная — предвыборная.

Обиднее всего, что хотя кругом все свои — одни тебе платят, другим платишь ты, — имеется обыкновение время от времени снимать и секретарей райкомов, если их дела получают скандальную огласку. Вернее — их перемещают: из номенклатуры ЦК они, как правило, не выпадают.

Первый секретарь Наримановского райкома города Баку Мурадалиев, «сгорев на приписках», был переведен в министры бытового обслуживания. Первый секретарь Октябрьского райкома города Баку Мамедов «споткнулся» на миллионах — в Москве в сберегательную кассу неосмотрительно положил на имя жены 195 тысяч рублей…

Переведен в Министерство внутренних дел начальником городской военизированной охраны. Такая немилость вызвана не завистью к его миллионам — те, кто снимал Мамедова, слава богу, были не беднее. Ахундов не мог ему простить дерзость: это Мамедов убедил членов пленума райкома в 1965 году забаллотировать рекомендованного ЦК вместо него некоего Рзаева. Еще год оставался Мамедов в секретарях, но затем падение его было роковым и стремительным: лишен депутатства, выведен из ЦК, и во всем виновата гордость: смирись Мамедов с волей ЦК, быть ему заместителем министра соцобеспечения, как и предполагалось.

Уж в такой неблаговидной истории оказался замешан первый секретарь Бакинского городского комитета партии Аллахвердиев — скупал золото у расстрелянного позже валютчика Рокотова — и то пронесло. Вынырнул начальником Госкомитета по профессионально-техническому обучению при Совете Министров Азербайджана. Сменивший его на должности первого секретаря Насруллаев поскользнулся совсем глупо: в Баку была изнасилована дочь известного ученого, следствие вышло на след подпольного дома терпимости, в числе постоянных клиентов которого оказался и Насруллаев. Однако не он один — еще 7 членов ЦК и три министра. Через пару лет Насруллаева назначили министром связи республики.

Существует жесткое правило: критикуют секретаря райкома — он не оправдывается: кто не виноват? Секретарь Сабирабадского райкома партии Булаев узнал, что его место продали. Между партийными работниками существует «джентельменский» закон — не перекупать «живые» должности. Иное дело, если секретарь «падет», окажется в немилости, тогда свободная купля-продажа, игра цен: от ста и до двухсот тысяч — кто больше? Но Булаев-то работал исправно, вовремя платил в ЦК, был на хорошем счету, и его же приятель, сосед-секретарь, польстился на богатый район. Говорят, дал 300 тысяч заведующему оргпартийным отделом Багирову, и вот ему, Булаеву, предложили уйти. Несправедливость очевидная. Но Булаев не подался с жалобой: понимал, что эта печальная история невозможна без ведома первого секретаря Ахундова. Или, может быть, другое: многолетний опыт партийной работы подсказывал — не лезть на рожон. Тактичность Булаева в ЦК оценили. Не прошло и года, как его рекомендовали в Куткашенский район, но уже первым секретарем райкома. И что тут самое удивительное и совершенно невозможное для Азербайджана — безвозмездно. Что и говорить — первый секретарь ЦК Азербайджана слыл человеком широким и ценил скромность.