Илья Земцов - Частная жизнь советской элиты

РОЗНИЧНЫЕ ЦЕНЫ НА ТОВАРЫ В ОБЫЧНЫХ И "ЗОЛОТЫХ" РУБЛЯХ {24}

РОЗНИЧНЫЕ ЦЕНЫ НА ПРОДУКТЫ В ОБЫЧНЫХ И "ЗОЛОТЫХ" РУБЛЯХ {25}

Закрытые магазины имеют в Советском Союзе свой определенный протокол и иерархию. Самые изысканные — распределяющие (отсюда и название — "распределители") продовольствие только среди обладателей кремлевских пайков. Это магазины для избранных: членов ЦК, министров, главных редакторов центральных газет и журналов. Продукты и горячие обеды, изготовленные лучшими поварами, доставляются им непосредственно на дом. Расположены они вдали от проезжих дорог — на территории Кремля (в Москве), в помещении республиканских и областных комитетов партии, — чтобы не привлекать внимание, не дразнить, не ожесточать советских граждан.

Престижными являются и спецмагазины (специальные магазины), торгующие по пониженным ценам. Они предназначены для достаточно ответственных советских деятелей. Хотя по номенклатурному протоколу этим людям и не положен кремлевский паек, в силу их высокого статуса им не к лицу стоять в очередях, "отовариваться" в обычных магазинах. В спецмагазинах ассортимент достаточно широк. Возможно, он и не столь великолепен, как в магазинах для получателей кремлевских пайков, но посетителям неизменно предлагаются товары, которые никогда не видит советский потребитель.

Каждому руководящему советскому чиновнику выдается талон "специального распределения", в котором в точном соответствии с его рангом указана сумма, которую он вправе потратить в закрытом магазине — продовольственном и промтоварном {26} .

В советском обществе есть прослойки, которые, не входя в элиту, занимают промежуточное положение между правящим и средним классом — категория населения с окончательно не определившимся статусом. Часть ее, поднимаясь, проникает со временем в пласты господствующего класса; часть, более многочисленная, после некоторого пребывания в переходном состоянии выплескивается вниз — в среднее сословие. Это — депутаты многочисленных советов, члены активов партийных, профсоюзных, комсомольских, которые были введены туда не по занимаемой престижной должности, а в соответствии с декорумом советской демократии, требующей известного представительства в выборных органах рабочих, крестьян, интеллигенции. Неустойчивость их статуса определяет нестабильный характер их привилегий: у них нет права пользоваться закрытыми правительственными магазинами постоянно, только в период пленарных заседаний тех организаций, в которых они представительствуют. В период работы сессии Верховного Совета или пленума обкома, горкома, райкома партии они получают вместе с мандатом одноразовые талоны, позволяющие им ״отовариться" в правительственных распределителях. Эти талоны — и приманка, и намек на те права, которые они смогут получить в будущем при соответствующем верноподданничестве, и угроза потерять их при малейшем непослушании. Обычно срабатывает страх: привилегия пользоваться закрытым магазином в СССР дороже денег, она — дивиденд социального положения, свидетельство признания партократией.

Для тех, кто верой и правдой служит привилегированному классу, но не всегда входит в него, существует разветвленная система магазинов "Берез-ка". Торговля в них импортными и лучшими советскими товарами ведется не на обесцененные советские рубли, а на сертификаты, выдаваемые как часть зарплаты советским гражданам, работающим за границей или связанным с иностранцами по характеру своего труда.

Что же касается тех, кто мобилизован строить коммунизм, — рядовых граждан, — то они вынуждены после работы долгие часы бродить по магазинам в поисках: в одном — мороженого мяса, в другом — колбасы, в третьем — яиц. Удел трудящихся — утомительные, растянутые на часы очереди. Приведем картину с натуры, рассказ, услышанный от писателя, иммигрировавшего из СССР.

В городе В. нет ни мяса, ни колбасы. Для жителей города примерно раз в неделю, а то и реже, в торговых палатках, наспех поставленных на улице или на рынке, завозят для продажи копченые кости, отходы производств местного мясокомбината.

Торгуют ими "помногу", целыми тушками, каждая по 15–20 кг. Продукт отпускается без упаковки. Великая держава не вылезает из бумажного кризиса. Закинув через плечо или затолкав в большой рогожный мешок, тащат по домам жители города долгожданные копченые кости. Поспешно несут через празднично украшенные улицы. И на лицах их — вдохновение и радость: им хватило. А позади у торговых палаток, шумит беспокойная очередь — хватит ли остальным?

Играет музыка. На крыше вдоль фасада магазина "Гастроном" на той же площади, где нет по неделям ни мяса, ни колбас, где зевают от скуки продавцы в белых халатах, на кумаче полощутся по ветру метровыми буквами написанные слова: "Наша главная цель — ЗАБОТА О БЛАГЕ НАРОДА".

Очереди, угрюмые, мрачные, тоскливые, словно призраки, сопровождают советского человека повсеместно и всю его жизнь. Эта особенность советской жизни отразилась в лексиконе русского языка. Говорят не "купить", а "достать", то есть приобрести из-под прилавка.

Очереди для всех, но не для правящего класса {27} . Для него постоянно резервируются места на премьеры в театрах и кинотеатрах; в отелях, ресторанах; на вокзалах, на аэродромах к его услугам "забронированные" билеты 1 класса. И отнюдь не в соответствии с его реальными потребностями, требованиями или запросами, а на всякий случай — так надлежит по инструкции {28} . Не воспользуются — не захотят, не смогут, не сумеют — в последние минуты эти места поступают в продажу. А если и не будут проданы, не беда: потери заранее предусмотрены.

Господствующий класс в СССР завоевал себе особые права, права, а не просто привилегии. Его жизнь протекает в совершенно ином измерении, иной плоскости, чем существование народа. Коммунизм институционизировал двойной социальный стандарт: один для масс, другой — для власть имущих.

Для себя правящий класс построил и особые "кремлевские" больницы, просторные, отлично оборудованные, со вкусом меблированные, расположенные в сосновых лесах или на берегу морей, столь совершенные, что один советский писатель, лечившийся в них, заметил: "Это коммунизм на 80 коек!" В этих клиниках, курируемых специальным Управлением здравоохранения, существует и совершенно особая медицина — замкнутая, изолированная, где даже исследования засекречиваются: народ не должен знать, как лечатся его руководители {29} .