Уилл Кэппи - Падения великих людей

Мария-Тереза умерла в 1683 году, в тот момент, когда мадам де Монтеспан отсутствовала при дворе. Людовика нередко обвиняют в том, что он плохо относился к своей жене. Это вполне может быть досужим вымыслом. Ибо, если это так, тогда кто же каждую ночь посещал ее покои хотя бы для того, чтобы поприветствовать ее, а однажды он даже позволил ей проехаться в его карете вместе с двумя его фаворитками. Он обещал ей измениться к тридцати годам, но все откладывал и откладывал это дело до сорока пяти лет – года ее смерти.

Он начал проявлять беспокойство по тому поводу, что он грешник – таким и бывает всегда начало конца личностей с романтическим темпераментом. Он осознавал, что пришло время предпринять решительные шаги, но вместо того, чтобы покончить с собой, женился на мадам де Мантенон, набожной вдове сорока девяти лет. [269]

Мадам де Мантенон была большая мастерица создавать проблемы. Рожденная в тюрьме – ее отца осудили за грабеж, фальшивомонетничество и убийство – она вышла замуж за юмориста. Ее первый муж Скаррон не был весельчаком, но все же был веселее Людовика XIV. После этого была гувернанткой пяти выживших внебрачных детей мадам де Монтеспан. Мантенон постепенно привлекла внимание короля, обманывая свою благодетельницу и разрушая ее репутацию, ведя душеспасительные беседы с королем, поскольку отличалась исключительной религиозностью и проявляла интерес к высоким материям.

Поскольку мадам считала гугенотов дьявольским отродьем, ей было нетрудно склонить Людовика к разрыву Нантского эдикта, деянию, что привело к массовым убийствам, пыткам и голоду. Воспрепятствовать ее стремлению творить добро было невозможно.

Памятуя о неприглядном прошлом невесты, Людовик никогда не рекламировал свой новый брак. Он желал прослыть честным человеком, и этого было достаточно. Более того, ему надлежало заботиться о своем положении и о будущем королевских шельмецов. [270]То, что думала мадам де Мантенон, не имело значения. Надо думать, она была женщиной незаурядного ума, украшенной талантом к язвительным комментариям. Как жаль, что ее замечания по этому делу навсегда утрачены для нас. Этикет же, напротив, жив и поныне. Я всегда верил в то, что она отпустила на сей счет не один комментарий. Она ведь была всего лишь человеком, не так ли?

Опасаюсь, что они не выглядели идеальной парой. Мадам де Мантенон обычно появлялась в обществе закутанной в кучу платков, опасаясь ревматизма и пытаясь защититься от простуды. Она смертельно боялась сквозняков, в то время как Людовик обожал свежий воздух, всегда широко распахивая окна и поясняя насколько полезно мерзнуть. Со временем он начал себе противоречить. Подагра прогрессировала, зубы болели, и у него начала развиваться привычка говорить часами ни о чем и без какой бы то не было последовательности. [271]Мадам де Мантенон любила сидеть рядышком, занимаясь рукоделием, и, смею утверждать, про себя размышлял: анеужели надо было пройти через огонь и медные трубы, чтобы ее мечты осуществились таким образом. Вот так оно и длилось целых тридцать лет, хотя временами казалось, что и значительно дольше. Называлось это Pancien regime.

Умер Людовик XIV в 1715 году на семьдесят втором году своего царствования и не дотянув всего лишь нескольких дней до своего семьдесят третьего дня рождения, оставив мир нисколько не лучшим, нежели когда пришел в него, а в некоторых отношениях – даже намного худшим. Не стану утверждать, что по нему горевала масса друзей, потому что друзей у него не было. Он не хотел иметь никаких друзей. Напротив, люди радовались. Тем более, что он их никогда не любил. Трон унаследовал его правнук, Людовик XV, который ни в чем не был лучше его. [272]

Жизнь этого монарха свидетельствует о том, что можно сотворить при наличии длительного времени, денег и отсутствия здравого смысла. Было бы приятно вспомнить кое-что из его замечательных деяний или хоть какие-то оставленные в назидание потомкам ценные мысли. (Мы действительно могли бы их использовать.) В период, когда l’esprit звучал вовсю, Людовик по известным причинам был тихоней. Он ненавидел l’esprit. Когда он слышал о витающей над Версалем классической мудрости, у него тут же возникало жуткое подозрение, что за этим что-то кроется.

Лишь невезением можно объяснить то, что Людовик XIV умудрился прослыть в истории благодаря известному изречению, не бог весть какой глубины. Тщательное исследование обнаружило, что он не бросал в лицо президенту Парламента Парижа в 1655 году знаменитую фразу «L’Etat,c’est moi!», или «Государство – это я!». Он никогда не помышлял о таких вещах.

Тем не менее, я убежден, что он действительно произнес: «Il n’y a plus de Perrndes», или «И больше никаких Пиренеев», после провозглашения герцога д’Анжу королем Испании в году 1700. Это звучит как раз в его стиле. Но, увы, заявление не выдержало испытания временем. Да и само оно послужило причиной войны, которая продолжалась тринадцать лет, и при ее окончании Пиренеи находились точно там же, где и были прежде. Кстати, они и сейчас находятся на том же месте.

Мари-Жанна Дюбарри шесть лет была близким другом Людовика XV. Если быть совсем уж точным, то с 1768 года и вплоть до его смерти в 1774 году. На первый взгляд может показаться, что это никого не касается, кроме, разумеется, ее самой и, естественно, Людовика. Но это далеко не так, ибо сей эпизод истории проясняет нашим современникам, насколько наивны были люди в те времена. Увы, они свято верили, что появились на свет лишь затем, чтобы весело проводить время.

Жанна была дочерью белошвейки Анны Беко, которая трудилась в поте лица до тех пор, пока не обзавелась парой меховых шуб. Как-то на работе ей повстречался Жан-Батист Гомра, который оказался таким же, как и прочие мужчины. В результате их знакомства 19 августа 1743 года (другие источники называют 1746 г. – Прим. пер.) на свет появилась маленькая Жанна. Расположение звезд предопределило львиный характер малютки, правда, не без легкого прикосновения особенностей знака Девы. [273]

Никто не мог назвать ее бездельницей. Она перепробовала немало занятий, предпочитая, правда, положение компаньонки или служанки в приличных домах. И все у нее получалось хорошо, за исключением одной малости – она неизменно испытывала трудности с тем, чтобы удержаться на работе, и как-то так всегда получалось, что управляющие спускали ее с лестницы. По причине бедности Жанна так и не сумела овладеть правилами пристойного поведения, каковыми отличаются представители высших сословий. [274]Не следует упрекать ее в этом, как и в том, что она обладала пепельно-серыми волосами, невероятно голубыми глазами и великолепной фигурой.