Илья Кормильцев - Non-fiction

Однако контркультура 1960-х, действительно изменив западный мир, кое-где подъела свои собственные корни, а то и, как змея, укусила сама себя за хвост. Так, политкорректность, выросшая из совершенно здравых предпосылок контркультуры, направленных на борьбу с кастовым расистским миром классической капиталистической культуры, в результате выродилась в основное оружие этого самого мира, против которого контркультура боролась.

Поэзия в подавляющем большинстве случаев необъяснима для самого поэта.

Такая диалектика в культуре встречается постоянно. Потому что любой культурный символ полисемантичен. А значит, его всегда можно присвоить, экспроприировать. Поэтому в культуре все время идет война за значение символов. И в этой войне даже символы, которые в какой-то период кажутся оппозиционными господствующему дискурсу, буквально через несколько лет становятся его основными символами.

Поэтому культура — это всегда процесс. Художник, чтобы отстоять свою культурную самостоятельность, должен все время обращаться к новым образам, метафорам, символам, способам выражения. Нельзя один раз что-то написать, нарисовать, пропеть, удовлетвориться этим и сказать: ну вот и все, я заявил о себе. Всепожирающая коса времени вскоре или уничтожит высказывание или, что еще печальнее, вывернет его на сто восемьдесят градусов и превратит в собственную противоположность.

СС:Какова же в этой ситуации роль культурной традиции?

ИК:Я часто говорю не культура и ультра. культура, а культура и искусство. Культура для меня — это проговаривание текстов, утративших действенный смысл. Представьте себе, что священник строит свою сегодняшнюю проповедь на отрывке из Евангелия, где Христос говорит юноше: пойди и раздай все свое добро. Можно сразу, без всякого социологического опроса сказать, сколько людей из тех, кто слушал эту проповедь, выйдя из церкви, выполнят завет Христа. Точно так же люди ходят в театр, отсиживают оперное представление, просто потому, что так принято.

Искусство обычно содержит в себе новые смыслы, которые невыносимы для обыденного человеческого сознания. И тогда культура выступает в роли организма, который снимает непосильные для человека смыслы искусства, переваривает их и превращает в нечто удобное и потребляемое. Иначе говоря, вырабатывает социальный иммунитет к искусству. В результате этого так называемого процесса культурного усвоения даже самое бунтарское безумное высказывание становится фактом изучения на уроках литературы или истории искусств и теряет всю свою действенность. Поэтому действующее начало в художнике должно постоянно атаковать инерцию с новых позиций, изобретать новые формы, зная, что любая революция, любой самый гениальный прорыв будет разжеван культурой зачастую уже при жизни творца. Пример — рок-н-ролл, который сегодня стал потребительской областью музыки, рассчитанной на определенную возрастную категорию, отрабатывающей инструменты социализации и дающей легализованный выход подростковой агрессивности. Это уже не бунтарская музыка, а карманная революция от корпорации MTV. То же самое часто происходит и с поэзией.

Культура делает с искусством то же, что микробиолог делает со штаммом болезнетворных бактерий, превращая их в лечебную вакцину. Однако нельзя забывать, что в вакцине все равно остается вирулентная возможность. То есть, предположим, из двухсот детей, привитых от кори, сто девяносто девять отреагируют легким повышением температуры, а двухсотый заболеет. Точно так же в полностью, казалось бы, обезвреженном классическом искусстве все время сохраняется тайная возможность бунта.

Ольга Иванская, Манихино:Как вам кажется, что вам больше удается: поэтическое творчество или переводы? Что вам доставляет большее удовольствие?

ИК:В целом творить от собственного лица гораздо интереснее и метафизически правильнее. Но бывают ситуации, когда полезно умалиться и попробовать поговорить с чужого голоса. Многому учишься, мобилизуешь какие-то совсем другие энергии, отчасти это как опыт жизни сразу в нескольких оболочках. Перевоплощаться вообще полезно, если это не превращать в профессию, как актеры. Возможно, что душа должна прожить все возможные для себя формы существования, прежде чем завершить свой путь. Так что переводы полезны не только творчески, но и на спиритуальном уровне…

Алина:Современные деятели «андеграунда» свободно выступают на «академических» концертных площадках (ЦДХ, ЦДЖ, например), пачками издают компакты и книжки. В чем же тогда их «андеграундность»? Или это теперь только ярлычок для обозначения?

ИК:С самого начала мне не нравится термин «андеграунд», поскольку он предполагает некую степень подавления, как правило, политического. Это не всегда так, битников, например, политически никто не подавлял, но они были вполне себе андеграундом. Равнодушие или невосприимчивость общества может быть вполне точно таким же фактором отвержения, как и прямое силовое давление. Зачастую даже гораздо больше. Я вообще не люблю всяких этих слов — контркультура, субкультура, андерграунд, для меня, условно говоря, есть искусство — и культура. Культура — это обезжиренное и обезвреженное, без холестерина, искусство, пригодное для употребления обывателю, чтобы выступать для него заменителем смысла жизни, не давать ему помнить о том, что он сдохнет, как собака, и от него даже души не останется. Так что для меня слово «андеграунд» является каким-то не столь удачным заменителем слова «культура».

Ольга Зотова, Одесса:Вам не обидно, что в основном Вас знают как человека, который является автором текстов песен «Наутилуса», а про нынешнюю деятельность упоминается вскользь? Вы сами как считаете, что в Вашей жизни было самым удачным проектом?

ИК:Судя по статистике запросов в Яндекс. ру и Гугл. ру, это уже не так, по крайней мере в Интернете. Но главное даже не это, а мнение важных для меня и близких людей. Они, к счастью, про «Наутилус» уже и забыли. Я не знаю, что было самым удачным проектом в моей жизни, будем надеяться, что он еще впереди, в конце концов, самое страшное — это когда человек говорит сам себе: «Ну все, все, что я хотел, я в своей жизни сделал». Мне таких людей очень жалко. К сожалению, к этой категории относится большинство моих знакомых сверстников.

Василь, Киев:Слушаете ли вы, общаетесь ли с теми, кто работает в таком же ключе, что и вы, из представителей бывших союзных республик? В какой из этих стран есть наиболее продвинутые деятели «контркультуры»?