Павел Кравченко - Интервью с инвестором

– Судить кого-либо – нет, этого я на себя не беру.

– Хорошо. А что вам больше нравится, если сравнить нынешнюю российскую эстраду и эстраду доперестроечную? До 85 года?

– Считалось это эстрадой или не считалось, я не могу вам сказать. Раньше любой концерт составлялся так: «кусочек» филармонического отделения, где пели артисты оперными голосами, а потом включались люди, которых было принято считать эстрадой. Вот и все. Публике в этих смешанных концертах больше нравилась, конечно, эстрадная половина. Это легче и проще для восприятия, потому что филармонические певцы «затягивали» свои арии, которые всем уже тогда порядком надоели. А на эстраде было очень много людей с голосами, они пели всегда живьем, не всегда одинаково хорошо, и в этом был смысл, была жизнь. Сейчас все поют одинаково. Почему? Потому что они поют под собственную запись, а тогда, пусть даже кто-то и петуха даст, но это живьем! Живой человек был, а сейчас все какое-то искусственное. Не знаю, может быть, я не права, но я совершенно не претендую на истину в последней инстанции.

– Лично мне не нравится, но я хотел узнать ваше мнение.

– Ну, может, кому-то это очень нравится. Это шоу. Озвученное шоу.

– Нет, я не вижу там шоу. Сравните с западной эстрадой, там действительно шоу.

– Да, и, прошу прощения, они поют живьем. Шоу – это живой голос на протяжении всего представления: Френк Синатра, Барбара Стрейзенд, Лайза Минелли. Это высший пилотаж. Я не могу судить, потому что могут сказать: «Ты уж разбирайся в "своей" опере», и не хочу их обижать, потому что я в этом сейчас абсолютно не разбираюсь. Раньше, мне казалось, разбиралась. Помните, были такие концерты – телевизионные отчеты года. Никто же под фонограмму не пел! Все исполнялось вживую, с отдачей, горячо, и тогда народ «ставил свои оценки», и были кумиры. А сейчас? Ну как я могу оценить, если транслируют запись. Запись подрегулируют, подчистят. Может быть, ты и петь-то не умеешь, а тебя «сделают» и навязывают это мнение массам.

Награды

В 1968 году стала обладательницей I премии IX Международного фестиваля молодежи и студентов в Софии.

В 1969 году на XII Международном конкурсе вокалистов в Вервье (Бельгия) получила Гран-при и специальную премию королевы Бельгии за лучшее исполнение романса.

В 1970 году получила I премию IV Международного конкурса имени П. И. Чайковского и стала лауреатом премии Московского комсомола.

В 1971 году была награждена орденом Трудового Красного Знамени.

В 1973 году была удостоена звания «Заслуженная артистка РСФСР».

В 1976 году удостоена звания «Народная артистка РСФСР».

В 1980 году получила орден «Знак Почета».

В 1982 году была удостоена звания «Народная артистка СССР».

В 2001 году была награждена орденом Почета.

В 2004 году стала лауреатом премии Фонда Ирины Архиповой и была награждена орденом Ломоносова I степени.

В 2006 году была награждена орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени.

– Что вам нравится в современной жизни, что считаете наиболее дискомфортным?

– В современной жизни мне нравится… Мне вообще нравится Жизнь. Но дискомфорт есть: меня убивают телевизионные передачи, в которых бесконечное насилие, бесконечные убийства и какое-то беспредельное веселье.

– Количество развлекательных передач на телевидении?

– Да! Я, конечно, сейчас больше смотрю телевизор – у меня появилось немного свободного времени в связи с тем, что я не занята в театре. Но в повседневной жизни появился страх.

– Страх?

– Едешь по дороге – страх.

– А почему?

– А потому что по-хамски водят, порой не имея понятия о правилах вождения. Да, я не вожу машину, но я вижу, как ведут себя люди на дорогах. Мне кажется, жестокости больше, чем раньше. Исчезла доброта в глазах у людей.

– Но, может быть, все-таки дело не в недостатке доброты, а в том, что у всех столько проблем…

– А когда их не было, они всегда были, проблемы. Я иногда просто специально захожу в какой-то магазин, даже на рынок, я просто хочу увидеть лица тех людей, которых я когда-то встречала повсюду.

– То есть вы хотите сказать, что люди изменились?

– Очень!

– В худшую сторону?

– Не знаю, в худшую или нет, но у них стали какие-то «стеклянные» глаза. Я пытаюсь всматриваться в лица людей, и вдруг – живое лицо; оказывается, это человек из той, прежней жизни…

– Но, может быть, человека заботы одолели, к примеру, идет по улице женщина, у нее много детей, и думает она о том, как их завтра накормить, в школу отвести.

– Правильно, это на улице. Это всегда было и будет. Но те, у кого такие проблемы, они ходят пешком, а у кого нет проблем, они ездят на машинах. Хотелось бы увидеть людей с добрыми глазами.

– Их стало меньше?

– Да, они есть, особенно когда вдруг узнают. По старой памяти люди сразу открываются. Словно окунаются во времена своей молодости.

– С вами, с вашим образом ассоциируются те времена, года они чувствовали себя счастливыми…

– Да-да. И обязательно я слышу: «Как жалко, что вас не видно и не слышно» и так далее, и оказывается, это те же самые люди, которые надели на себя какую-то кольчугу, потому что просто боятся жизни. Понимаете?

– Да, возможно, возможно. Вы когда-нибудь думали о том, чтобы открыть собственную школу оперного искусства?

– Нет-нет. Для меня это огромная ответственность. Я и преподавать, пошла совсем недавно, потому что почувствовала, что у меня уже такой нагрузки на сцене нет. Людям надо отдавать, а не числиться «профессором».

– Вам же есть, что отдать людям?

– Смею надеяться, что да.

– Значит, это все-таки первый этап?

– Ну, конечно, но открывать свою школу я не планирую, нет. Я человек по жизни «ведомый», а не «ведущий». Я в большей степени исполнитель, причем очень неплохой.

– В общем, вы не менеджер, вы хороший исполнитель, которому кто-то должен задать направление работы?

– Я не менеджер, однозначно, но я могу руководить теми, кого беру под свое крыло.

– Только профессия, без всяких там «побочных приложений»?

– Администрирование мне не дано, я в этом признаюсь, и не считаю, что это зазорно. Я честна перед собой.

– На самом деле, по статистике, не более 5 % населения имеет организаторские способности, а я считаю, максимум 1 %.

– Конечно! Это, безусловно, дар. Если бы при том, что я уже заканчивала петь, и если бы у меня было дарование бизнесмена, неужели вы думаете, я не использовала бы это? У меня есть имя, у меня есть какие-то определенные возможности. Если бы у меня был талант к этому делу, так же, как и у Муслима (ему очень много раз предлагали заняться бизнесом), но мы не по этой части. А у него, кстати, голова менеджера, и не плохая, но ему это не интересно.