Павел Кравченко - Интервью с инвестором

– А сколько времени нужно, чтобы с нуля поставить новый спектакль? Месяца три?

– Нет, у нас побольше времени было, где-то в районе полугода. Если это большой спектакль, то и год уходил.

– На постановку?

– Да-да. Например, «Руслан и Людмила», это огромный спектакль, там масса действующих лиц, много музыки, частая смена декораций и так далее, на него требуется время. А для «Каменного гостя» хватит трех-четырех месяцев, не больше, там немного действующих лиц, нет хора. Так что все зависит от произведения. «Кармен» тоже ставили очень долго. Я по четыре часа со сцены не сходила. Там и танцуешь, и поешь, и играешь, и падаешь…. и умираешь!

– Нагрузка какая!

– Нагрузка большая, но любимая! Поэтому я и говорю по поводу расписания, что когда такой интенсивный период жизни постановочный в театре, тогда нагрузка колоссальная. Тогда уж никаких сольных концертов или каких-то выездов – ничего не было. Отдавались только театру, только данной постановке. Мне как Народной артистке СССР полагалось спеть какую-то «охранную» норму, которую я была обязана выполнить. Два спектакля – это очень мало, я старалась спеть не меньше четырех. И чтобы наполнить свою сущность любимой профессией, я, конечно, пела сольные концерты. В них я самовыражалась – там было много отрывков из тех опер, в которых я участвовала в театре. Я старалась не выпускать эту возможность из поля зрения и действительно пела много сольных концертов. Тогда день строился по-разному. Если это было с театром связано, то сил, здоровья хватало только на репетиции. Еще и уроки были. Когда спектаклей стало мало, оставались только те спектакли, в которых я участвовала, – подготовка к ним и занятия с концертмейстером. Кстати, к сольному концерту я всегда готовилась, как к прыжку, ведь нельзя предугадать, насколько успешно он пройдет. Выход на сцену Большого театра, выход на сцену с сольным концертом для меня был и есть коррида.

– А с равнодушной публикой вы встречались?

– Слава богу, у меня такого никогда не было. Во-первых, на сольных концертах я знала, что пришли «на меня». Что касается сцены Большого театра, то там тоже не было равнодушных. У нас всегда были прекрасные спектакли, у нас были замечательные артисты, и мы не оставались без любви и ласки зала, без аплодисментов. Мы были избалованы любовью зрителя, у нас люди со спектакля не уходили!

– Как вы относитесь к современной музыке, эстраде?

– Вы имеете в виду современную музыку или современную эстраду?

– Я бы, наверное, разделил на две части современную музыку.

– Что вы имеете в виду, когда говорите о современной музыке?

– Я имею в виду те направления, которые сегодня развиваются в оперном искусстве.

– Отвечаю сразу: я «классичка».

– То есть только классика?

– Да, только классика. Для меня это и школа, и удовольствие, и наслаждение. Во всем, что касается новых направлений, я могу быть только созерцателем, слушателем, но не больше: принимать участие в этом сейчас я бы не хотела.

Дискография

«Борис Годунов» М. Мусоргского, партия Марины Мнишек, дирижер Александр Лазарев, Castle Vision;

«Руслан и Людмила » М. Глинки, партия Ратмира, дирижер Юрий Симонов;

«Евгений Онегин » П. Чайковского, партия Ольги, дирижер Мстислав Ростропович, Chant du Monde, 1970 год, дирижер Марк Эрмлер, Olympia, 1977 год;

«Иван Сусанин» М. Глинки, партия Вани, дирижер Марк Эрмлер, 1979 год;

«Князь Игорь » А. Бородина, партия Кончаковны, дирижер Марк Эрмлер, 1986 год;

«Цикл песен на стихи Марины Цветаевой», 1989 год;

«Иван Грозный» С. Прокофьева, дирижер Мстислав Ростропович, 1993 год;

«Еврейский цикл » Д. Шостаковича, дирижер Михаил Юровский, Capriccio, 1999 год.

В фильме-опере «Каменный гость» А. Даргомыжского в ее исполнении звучит партия Лауры («Мосфильм»).

Ее творчеству посвящен документальный фильм «Меццо-сопрано из Большого » (режиссер Г. Бабушкин). Выпущено четыре сольных диска.

В свое время я была занята в очень многих спектаклях, так называемых современных. Это были и Прокофьев, и Щедрин, и Шостакович. Не все позволяли себе такую роскошь, а я училась на них и очень счастлива, что мне пришлось петь Прокофьева на сцене Большого театра, потому что это абсолютно особое интонирование. Музыка Прокофьева – местами довольно скачкообразная, но иногда она такая кантиленная, что получаешь физическое наслаждение от пения. И это притом, что я действительно «классичка»: Глинка, Мусоргский, Римский-Корсаков – это мое, как и Верди, Бизе, Сен-Санс, Чайковский и Рахманинов. Понимаете, в этом я чувствовала себя как рыба в воде. И тем не менее Прокофьев тоже, особенно «Семен Котко» и «Война и мир». А в музыке Щедрина я просто нашла слияние всего, поэтому, когда я спела на конкурсе Чайковского песню и частушки Варвары из оперы «Не только любовь» Щедрина, сразу же получила предложение Бориса Александровича Покровского выступить в этой роли в спектакле. Но у нас уже не шла эта опера, он специально поставил ее для меня в своем Камерном театре. Я получила дополнительную возможность поработать с Борисом Александровичем не только на сцене Большого театра, но и на сцене Камерного театра. И считаю, что это одно из счастливых событий в моей жизни! И это была современная музыка, современная опера. А то, что сейчас происходит… Я, видимо, останусь в стенах «театра моей жизни», если так можно сказать. Что касается эстрады, то я не знаю, эстрада это сейчас или не эстрада.

– И я не знаю, вам виднее, вы профессионал.

– Для меня эстрада – это прежде всего люди с голосами, со своим лицом, с индивидуальной окраской голоса, тембром. И с определенным исполнительским, драматическим даром, с душой! Сейчас не могу ничего сказать про эстраду, потому что, во-первых, я никогда не видела и не слышала, чтобы они пели живьем.

– Их невозможно оценить?

– Я не могу их оценить, так как используется техника, освещение, костюмы, всевозможные трюки и эффекты на сцене, и за всем этим самого певца я не вижу и не слышу. Может быть, я не права. Мне бы хотелось каждого из так называемых «звезд» в концерте услышать по-настоящему.

– По-моему, на нашей эстраде со звездами как-то не очень…

– Я, пожалуй, не буду развивать эту тему.

– Похоже, вам все это не очень нравится?

– Мне это, простите, неинтересно, потому что я слышу только электрическую обработку голоса, двойные, тройные голоса.

– То есть это нельзя назвать искусством?