Газета «Завтра» - Газета Завтра 1243 (39 2017)

Рядом — варианты спортивной формы. Яркость, ясность, ярость. Обилие красного, чёрного и белого. Всё — коротко и свободно. Для крепкого и стройного тела. Подразумевалось, что хомо-советикус после работы идёт не на танцульки, а на стадион или теннисный корт. Снял прозодежду инженера — надел красно-белый спорт-костюм. В этом мире нет места слабому — это же мир стерильных машин! И тут есть правила: «Спортодежда подчиняется всем основным требованиям прозодежды и видоизменяется в зависимости от характера спорта - будет ли это футбол, лыжный спорт, гребля, бокс или физическое упражнение». Степанова придавала первостепенное значение цвету, его воздействию на психику и настроение человека, и потому: «Цвет спорткостюма в данном случае один из самых действительных факторов...». Вот — совсем другая сфера: облачения для сценических действ. Предполагалось, что прозодежда нужна не только в цеху и в лаборатории, но и в театре. Родченко, Степанова и Попова изобретали трансформирующиеся комплекты - лёгким движением брюки превращались в короткие штаны, от камзола или фрака отделялись рукава, присоединялись декоративные элементы. Футуристические одежды предназначались не только для злободневных постановок, но и для классических пьес, вроде «Смерти Тарелкина».

По своему идейному содержанию, это — даже не контр-мода, но анти-мода, не-мода, поэтому размещение прозодежды на экспозиции «Мода — народу!» было в общем-то ...нелогичным. Авторы не поняли бы. Степанова открыто признавалась: « Мода, психологически отражавшая быт, привычки, эстетический вкус, уступает место одежде организованной для работы в различных отраслях труда, для определенного социального действия, одежде, которую можно показать только в процессе работы в ней, вне реальной жизни не представляющей из себя самодовлеющей ценности...». Единственное, что роднит прозодежду с модой — это изменчивость под влиянием внешних факторов. Модернизируются условия труда — преображается и комбинезон рабочего.

Но всё это — заготовки для будущего, а в нэповской России было много насущных проблем. Ширпотреб для тех, кто ещё не созрел для круглосуточной прозодежды. Каким быть ему? Так, Владимир Татлин разрабатывал повседневные вариации — «нормаль-одежду», стараясь усовершенствовать традиционные вещи — пальто, куртки, брюки. Он призывал: «Ни к новому, ни к старому, а к нужному». А что делать женщинам, коим не годится скучный «нормаль»? Вот — изысканные образчики стиля 1920-х годов — строгие и стройные. Их возили в Париж на Выставку-1925, чтобы получить Гран-При - а французы очень ревнивы к чужим текстильно-галантерейным успехам. Это платья от Надежды Ламановой — модельерши старой закалки. Она, когда-то обшивавшая императорский двор, сделалась родоначальницей советского легпрома. В её задачу входило конструирование удобных, демократичных и — презентабельных вещей. Идеологически-выдержанная стильность. В союзе со скульптором Верой Мухиной Ламанова создаёт альбом «Искусство в быту», где показаны все тонкости кроя. Но и тут мы наблюдаем всё тот же «машинный» подход: «Одно платье — вместо трех. Платье это делается из любой материи и может быть приспособлено для разных целей: для дома — простая прямоугольная рубаха без рукавов; для работы — пристёгивается на кнопках черный или суровый рукав из любого моющегося материала; для выхода на улицу, на празднества или в театр — сверху одевается кафтан, могущий быть открытым или закрытым». Оптимизация процесса. Мода не имеет права ...на бессмыслие. На капризность. Александра Экстер в журнале «Ателье» поучала: «Костюм широкого потребления должен состоять из таких простейших геометрических форм, как прямоугольник, квадрат; ритм цвета, вложенный в них, вполне разнообразит содержание формы». Супрематическая страсть к цвету. Эпохальная любовь к ритму. На стендах — эскизы текстиля от Поповой и Степановой. Играет именно ритм, динамика. Эти материалы невероятно хороши в конкретном приложении — когда они — платье. Когда в нём идёт женщина, а ветер на трибуне стадиона волнует фантастическую ткань. Концентрические круги, прорезаемые треугольниками и линиями. Обманчивое впечатление объёма. Простенький покрой и — волшебство рисунка.

Выставка — обширная и разноплановая. Можно увидеть обложки дамских журналов «Искусство одеваться», авторы которого пытались совместить модные тенденции с воспитанием хорошего — пролетарско-революционного - вкуса. Чувство меры — вот, что важно. Брались и парижские чудачества, но с оговоркой. Быть ухоженной — правильно, а быть франтихой — скверно. Рекламировалась Москвошвея. Давались полезные советы. Журнал-компромисс. Да, но. Шляпка — не беда. Шляпка с безумными перьями — некрасиво и ...буржуазно. На соседних стендах - знаменитые плакаты Лисицкого, Родченко и Клуциса, помогающие осознать, прочувствовать эпоху. Особый шик и вишенка на торте — изделия современных модельеров. Идеи русского авангарда — в массы! В частности, представлены костюмы от Валентина Юдашкина, Вячеслава Зайцева, Ирины Крутиковой, Татьяны Парфеновой, Алёны Ахмадуллиной и др. Перекличка эпох. Обращение к прошлому, которое было направлено в будущее. Так почему же все эти спорт-наряды и нормаль-одежда, равно как и «пролетарские» ситчики с радиоматчами не сделались мейнстримом, точнее, оказались на обочине истории уже в начале 1930-х? Не потому что у товарища Сталина проявились старорежимные манеры (хотя в какой-то степени и поэтому). Всё — проще. Творцы-конструктивисты опередили время. Намного. Сейчас их чертежи-фантазии смотрятся остро, мощно и своевременно. Впрочем, они и рассчитывали на вырост. На XXI век. Правда, коммунизма-то мы так и не построили.

Илл. Н.Ламанова и В.Мухина Разработка из альбома «Искусство в быту»

Теги события:

вднх мода культура общество ссср будущее выставка конструктивизм мухина вера ламанова надежда одежда

Сообщество « Салон » 20:30 21 сентября 2017

Бьорк. Обнажённая до нуля

VII московская биеннале наконец-то показала, что современное искусство способно иногда быть современным

Евгений Маликов

2

Оценить статью: 5 2

Я посещаю Московскую международную биеннале современного искусства с её второго номера. Не скажу, что это доставляет мне удовольствие, но исследовательский интерес не позволяет пропустить высказывания актуальных творцов, помогает сформулировать принцип конвертации современности в искусство.

Не скажу, что все и всегда было плохо и несовременно. Нет, гуманистические традиции Европы, преломленные сиюминутным контекстом, безусловно, углубились арт-рефлексией частного арт-криэйтора; общество стало готово к тому, чтобы актом творчества стало не «Дерьмо художника» (Пьеро Мандзони, 1961, концептуализм), но милосердие художника, вещь не только ничуть не низменная, но, напротив, возвышенная и вовсе не материальная. Современность предыдущих биеннале была обусловлена, главным образом, попыткой интегрировать в социум людей с отклонениями от того, что большинством до сих пор принято считать психической нормой. Творчество душевнобольных потеряло загадочность вместе с красивым определением «ар брют», сами душевнобольные были определены «акцентуированными личностями», современные художники наперебой доказывали, что несвойственные инструментальному разуму взгляды могут быть интегрированы сообществом homo sapiens в гуманистическую картину мира. Самоотверженность художника еще десять лет назад была сродни религиозному подвигу юродства: нам предлагали забыть о рациональной, коммерческой части проектов, фиксируя внимание на перверсиях автора и аберрациях его мировосприятия. Художника тогда мог обидеть каждый. Каждый и обижал.