Литературная Газета - Литературная Газета, 6608 (№ 30–31/2017)

Свои правила игры диктует.

Двадцать ликов златоустой Анны

Завещал потомкам Модильяни.

Тонкий абрис сохранился странно –

Словно фига тайная в кармане.

Душные, как сальные огарки,

Юбилейные дотлеют даты.

Смолят царскосельские цигарки

Революционные солдаты…

Непобедимы

Есть на свете правда простая,

Но она понятна не многим:

Русские своих не бросают

У обочин трудной дороги.

За птенца из «беркутов» стаи

Рота полк врага атакует.

Русские своих не бросают,

Даже если жизнью рискуют.

Здесь чужие правила тают –

Здесь законы сердце диктует.

Русские своих не бросают –

Пусть весь мир в бессилье лютует.

Нежность душ предела не знает,

Хоть суровы снежные зимы.

Русские своих не бросают.

Потому мы – непобедимы.

Русский крест

Пора тушить пожар…

Боль – не перезагрузишь.

Ещё сочится гарь

Из Дома профсоюзов.

И матери не спят,

И предрассветным часом

Все клинья журавлят

Курлычут над Донбассом.

Иуд обличья в ряд

Не скоро ещё сгинут:

Не враг метнул, а брат

Тесак калёный в спину.

Однако выбор строг:

Коль каяться он станет,

Простить – иначе Бог

Нам верить перестанет!

Раз был смеяться рад

Над дьявольскою шуткой –

Уже наказан брат

Лишением рассудка.

А нам – держать удар,

Отцову волю слушать

Да затушить пожар –

И в головах, и в душах.

Зеркало

«Ты – моя!» сказать лишь могут руки,

Что срывали чёрную чадру.

Сергей Есенин

Грань между нежностью и страстью

Зыбка, как свечи на ветру.

На женском лике тени счастья

Тревожат тонкую чадру.

Являют взорам изумлённым

Единый сплав двух половин:

То пылкость трепетной Мадонны,

То кротость сотен Магдалин.

Но остаётся тайной сладкой

Творенья дерзкая игра –

Влюблённой женщины-загадки

Всё та же вечная чадра...

* * *

Господи, прошу, не пойми превратно...

Самый долгий сон кончился случайно.

Блудная душа просится обратно

Из иных миров и заклятий тайных.

Господи, услышь: без любви нет воли!

Со своей судьбой трудно разминуться.

Может быть, один ветер в чистом поле

Знает, как порой тянет оглянуться...

Господи, позволь вновь сыграть в рулетку

На последний шанс, Пиррову победу...

Если не запрёшь в золотую клетку,

Счастье догоню по чужому следу.

Господи, прости...

Смерть Холстомера

Тёплая кровь обагрила ладони

Бывшего друга, хозяина, брата.

Кони – не люди. Люди – не кони.

Только они в этом не виноваты...

Пегий, убогий... Значит, так важен

Цвет – иноходи, чести, отваге,

Если кредиток шелест бумажный

Кровных орловцев низводит в бродяги...

Порваны губы уздечкой из стали,

Меркнет в глазах – не от слёз, не от пыли.

Видно, мои времена миновали,

Или пока ещё не наступили...

Мера холста –

верный повод для драки.

Стать и достоинство – в память поэтам,

Шкуру – на свалку, кости – собаке.

Господу слава, коль годен на это!..

...Тёплая кровь обагрила ладони.

Близится миг долгожданной расправы.

Кони и люди, люди и кони,

Нет среди вас виноватых и правых.

Крымские зарисовкиВыпуск 12 (21)

Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды

Теги:Екатерина Сницарь , поэзия

Екатерина Сницарь

Екатерина Сницарь (Пинаева) – поэт, член Союза писателей России. Автор нескольких поэтических книг. Стихи публиковались в журналах «Молодая гвардия», «Брега Тавриды», «Алые паруса», а также в коллективных сборниках, республиканских и городских газетах. Родилась в г. Мичуринске Тамбовской области в 1949 году. Окончила Харьковский государственный институт культуры. Живёт в Керчи, работает в Центральной городской библиотеке им. В. Белинского.

Керчь

Я в городе живу, где вечен

язык морей, ветров и трав,

где слушает с усмешкой речи

гора, от времени устав.

Где в клочья рвёт скалистый берег

волны белёсый окоём,

и чаек серебрятся перья,

и воздух тайной напоён.

Где мне фанатик-археолог,

аскет, романтик, посулит

цепочку зыбкую улик,

кто жил здесь и когда был молод.

И чьи глаза с туманной фрески

излили женскую печаль,

и профиль чей, скупой и резкий,

на камне, как веков печать.

Ветеранам

Идёте немного устало,

равняя под музыку строй.

Глаза вам слезами застлало,

а память – на передовой.

Нам даже во сне невозможно

увидеть – счастливые мы –

всё то, от чего так тревожно

пришедшим когда-то с войны.

Мы вами гордимся по праву.

Живёт на земле средь живых

седая окопная правда

далёких дорог фронтовых.

И не настроенье парада

сегодня мне в сердце влилось,

а просто я рада, я рада,

что рядом мне жить довелось!

На горе Митридат

Всё та ж гора, всё то же солнце

и неизменен человек.

Вот эта дверь, пролом, оконце –

какой я в них увижу век,

где травы шелестели сухо

и сплетни царского двора,

и напряжённо зноем слухов

внизу дышала агора?

Под грузом горбились галеры,

в дальний отправляясь путь.

Носились над водой химеры,

привычно закрывая суть

того, что так старо на свете

и неизбежно должно быть –

желать, спешить и цель наметить,

под патиной веков застыть

Летняя зарисовка

Как весь базар охвачен до тоски

июльскою жарою и дремотой,

как неуютно щиплет за виски

жужжание осиного полёта.

И зря хозяин, раздражённый, злой,

заботится о целостности груза –

их рыжий рой изогнутой стрелой

вонзился в мякоть спелого арбуза.

Но что возьмёшь с них – не понять нельзя –

ведь их ругать, что ветер, солнце, птицу.

И, сузивши неласково глаза,

он без толку ругает продавщицу,

чтоб не спала и чтоб меня звала,

заманивая сладкими речами,

и чтоб текли, текли её слова

ко мне в корзину вместе с овощами.

Чтобы струился жёлтый абрикос,

чтоб падали, зардевшись, помидоры.

Но я боюсь, боюсь я этих ос –

и ухожу, оставив им раздоры.

Источник

Здесь чуткие ветви просеют

текущие сонно года.

Здесь дикие яблоки зреют,

здесь дикая льётся вода.

Журчит… Иль о чём-то бормочет

и сочные травы поит.

И чист безымянный источник,

и, может быть, тайну хранит.

Ладони под струи подставить,

обжечься искристым глотком.

И что-то такое оставить,

чтоб снова вернуться потом…

Акварель

Нынче небо не обжито –

ни крыла, ни птичьей трели.

Серебром дождя расшитый,

вид осенней акварели

влился в окна вместе с влагой,

строгим шармом увяданья.

Приютился под корягой