Александр Тарасов - Творчество и революция – строго по Камю. Постсоветская левая молодёжь в поисках новой культуры и новой идеологии

Говоря иначе, незаметно складывается новая субкультура , не являющаяся типичной молодежной субкультурой (подобной хиппи, панкам или скинхедам), а скорее являющаяся новой революционной контркультурой наподобие революционной контркультуры 60-х – 70-х годов XIX века в России (протонароднической и народнической). Ситуация в молодежном мире, действительно, все больше напоминает именно предшествовавший «Народной воле» период российской истории: с одной стороны, отброшенные – в результате общественных, экономических и культурных деградационных процессов – на уровень середины XIX века «широкие слои» молодежи, с другой – небольшие островки «элиты» (детей «высшего общества»), с третьей – формирующаяся разночинная революционная контркультура, в интеллектуальном и творческом отношении не только не уступающая, но и откровенно превосходящая уровень молодежи из «высших слоев».

То есть в стране – впервые после Революции 1917 года – начинает формироваться контрэлита , которая сможет в будущем вполне обоснованно предъявить свои права на власть – и которая уже сейчас воспринимает социальное, политическое, экономическое и культурное устройство России как убогое, отсталое и не соответствующее по уровню развития ни требованиям XXI века, ни ее, контрэлиты, запросам и предпочтениям.

Причем сами представители этой контрэлиты (контркультуры) прекрасно видят, что существующее общественное устройство не нуждается в них, в их талантах и способностях, не собирается предоставлять им не только такое место в обществе, которое они заслуживает, но даже просто возможности самореализации. Предлагаемая «сверху» культура, с их точки зрения, настолько убога , примитивна, вторична и откровенным образом рассчитана на удовлетворение вкусов обывателя (и на воспитание из молодежи именно обывателя ), что они просто не представляют, где в этой «культуре» им может найтись место: «…нас либо держат за быдло, либо хотят, чтобы мы стали быдлом. Я что, затем учился 10 лет играть на двух музыкальных инструментах и затем годы, как фанатик, собирал информацию, чем театр Стрелера отличается от театра Паоло Грасси, чтобы слушать фанеру каких-нибудь откровенно дебильных «Руки вверх», которые не то что чистую приму от большой септимы не отличают, но и свято уверены, что группето – это разновидность секса <���…> или кормиться пошло-манерными гомосексуальными «спектаклями» а-ля Виктюк?

Нужно быть умственно отсталым, чтобы всерьез воспринимать (и тратить на это время) их убогие и пошлые телешоу, их, с позволения сказать, художественные фильмы. <���…> Видеопрокат – на каждом углу. И сплошь – дерьмо: боевики да порно, порно да боевики. Пойдите-ка найдите в прокате «Альфавиль» Годара. Или «Кулаки в кармане» Белоккио. Или «Профессия: репортер» Антониони (а ведь говорят, в советское время фильм у нас даже на большом экране шел!). Ну, на худой конец, «Пролетая над гнездом кукушки»! Хрен вам. Культурный выбор, который нам предложен – выбор разных сортов дерьма . Они нас хотят всех превратить в извращенцев. То есть в таких, как они. <���…>

А у нас в универе кто-то не в меру умный распорядился списать (как «устаревшие») все книги из серии «Научно-атеистическая библиотека». Все. И Вольтера, и Ульриха фон Гуттена, и Уриеля д’Акосту… Вольтера вам? Хрен: читайте архимандрита Софрония да митрополита Антония. Тоннами в библиотеку завозят. Я попробовал. Почерпнул у архимандрита Софрония, что в 1905 году лично Господь Бог поведал Эйнштейну формулу E=mc 2(чтобы было чем уничтожить мир). А на следующий же год тот же Господь Бог опять же лично поведал какому-то старцу Силуану формулу нейтрализации предыдущей формулы (видимо, Бог раскаялся в содеянном). Я почувствовал, что надо мной издеваются . <���…> Ну, понятно: мы же – быдло, мы же не владельцы заводов, газет, пароходов, нам – Пугачева, Шуфутинский, Виктюк, лако-красочный Шилов, наркотический Пелевин, фашистский «Брат-2» (который вообще не кино , потому что просто непрофессионально сделано!) – а сверху всё отполировано идейной загрузкой архимандрита Софрония. <���…> А если кого тянет в бунт, есть готовые рецепты: две дурочки «Тату», по приказу своего продюсера изображающие лесбиянок и раздевающиеся на сцене (ах, какой бунт, просто Пугачевщина!!!), группа «Ленинград» с матерными попевками <���…> да Сорокин с его копрофагией и описанием мужеложества Сталина с Хрущевым (ой, какой смелый бунтарь: оба персонажа давно умерли, бояться их нечего, а вот про Путина с Касьяновым, небось, слабό!) <���…> Это их «культура» – пусть они в ней живут. Так нет же – они и мне ее навязывают . Это, говорят, демократия . А Маяковский, говорят, с Максимом Горьким (а заодно и Чезаре Павезе с Пазолини) – это ужасные люди , это коммунисты, это тоталитаризм . И Бретон с Элюаром. И Пикассо с Сикейросом. <���…> «культура» с «духовным возрождением» вперемежку: послушал Шнура – пошел в церковь помолился – поглазел на голых «татушек»-поблядушек – пошел перед ликом президента свечку поставил – поглядел на фашистскую балабановскую «Войну» – архимандрита Софрония почитал. Чем не культура, чем не духовность?» («Час Ноль», № 4).

Над таким же – официальным – пониманием «духовности» издевается и группа «Навь»:

Рэп-группа «Sixtynine» с запредельным презрением поет об этой официальной «культуре»:

А Михаил Борзыкин, лидер известной еще с «доперестроечных» времен группы «Телевизор», человек, хорошо знающий, как выглядит эта «культура» изнутри, констатирует: «Век лохотрона <���…> Люди ломаются очень быстро. Я смотрю на политику московских клубов: они готовы не развиваться и даже тихо умирать, то есть вести полумертвое существование, только бы не делать экспериментов в творческой части. <���…> Чтобы не рисковать. Эта идея «не рисковать» сейчас в том бизнесе, где не крутятся большие деньги, очень популярна. Клуб организовывается, но выясняется, что без горячего питания и без стриптиза содержать его рискованно. Рисковать никто не хочет. Посмотреть чуть-чуть вперед тоже никто не хочет. <���…> Та же ситуация в музыкальном бизнесе, занимающемся выпуском пластинок. Везде сидят люди одного типа <���…> Все как-то местечково, никто не пытается смотреть в будущее. Все охвачены каким-то тревожным сознанием <���…> Всем кажется, что если он сегодня не украдет, то не украдет никогда» («Арт-город», № 18, стр. 13).