Александр Тарасов - «Второе издание капитализма» в России

То же самое можно сказать и о культуре . Здесь можно даже не вдаваться в детали. Достаточно, обратившись к литературе, спросить: где современный Лев Толстой? Достоевский? Салтыков-Щедрин? Тургенев? Чернышевский? Некрасов? А.Н. Островский? Лесков? Тютчев? Куприн? Чехов? Глеб Успенский? Короленко? Гаршин? Горький? Вересаев? И т.д., и т.д., и т.д.

Я намеренно не беру авторов (в основном, как известно, поэтов) «серебряного века», поскольку те, кто видел оригинальные книги их стихов («алконостовские» и т.п.), знают, что выходили они микроскопическими тиражами (200–500 экземпляров) и, как следует из рекламных объявлений на последних страницах и обложках, по пять-десять лет не могли разойтись и лежали на складах издательств. А ведь это были книги будущей гордости «серебряного века» – Андрея Белого, Марины Цветаевой, Бориса Пастернака, Осипа Мандельштама… Разве что «старшие символисты» – Брюсов, Блок, Бальмонт и Сологуб – избежали такой печальной участи. То есть знаменитая поэзия «серебряного века» по большей части была даже «образованным обществом» не востребована и ему не нужна. Только культурная революция , проведенная большевиками , в результате которой широкие слои были приучены к серьезному чтению и им было навязано серьезное восприятие литературы и в частности поэзии (на основе экстраординарного эмоционального напряжения, порожденного революцией и Гражданской войной) [90] Тут полезно обратиться к многочисленным свидетельствам современников, зафиксировавшим особое отношение к поэзии в первое послереволюционное десятилетие, атмосферу исключительного эмоционального накала в переполненных залах при чтении стихов, атмосферу, доходившую иногда до форменной массовой истерии – причем это касалось не только таких «публичных» поэтов, как Маяковский, Есенин или «пролетарские поэты», но и «камерных», например, Цветаевой при чтении ею «Если в стане моем – офицерская прямость…» или Пастернака при чтении им «Лейтенанта Шмидта». , сделала эту поэзию общественно востребованной .

Абсолютно несравнимо и положение толстых литературных журналов в двух капиталистических Россиях. Как известно, литературные журналы в дореволюционной России были властителями дум . И дело лишь отчасти объяснялось качеством беллетристики. В значительной степени, как всем известно, влияние литературных журналов определялось тогда уровнем и качеством литературно-художественной критики и публицистики. Можно сколько угодно говорить, что специфические подцензурные условия царской России взвалили на литературную критику и публицистику не свойственные ей функции философской, социологической и политической литературы, но, во-первых, толстые журналы не утратили своей роли и в период после 1905 года, когда философская, социологическая и политическая литература уже не принуждены были по цензурным соображениям маскироваться под литературную критику и публицистику, а во-вторых, давайте скажем прямо, положа руку на сердце, что среди нелитературных авторов толстых литературных журналов сегодня что-то не видно фигур, по таланту, смелости, виртуозности владения словом и способности влиять на общественное мнение сравнимых с Белинским, Добролюбовым, Чернышевским, Некрасовым, Герценом или хотя бы с Михайловским, Страховым, Варфоломеем Зайцевым или Ивановым-Разумником.

Толстые литературные журналы в современной России влачат жалкое существование, превращены в «междусобойчики» и интересны по большей части только самим авторам, их друзьям (недругам) и родственникам да профессиональным филологам, почти сплошь занудным и скучным до зевоты и неталантливым до отвращения. Это при том, что в дореволюционной капиталистической России литературные журналы подвергались преследованиям и закрывались властями, существуя (финансово) на свой страх и риск, а сегодня они никаким цензурным преследованиям не подвергаются, и значительная часть их поддерживается либо государством, либо крупным капиталом (как журнал «Знамя»). О полном отсутствии сатирических литературных журналов я уж и не говорю. Дореволюционная капиталистическая Россия могла похвастаться Минаевым, Курочкиным, Бурениным, двумя Вейнбергами, Леманом, Потемкиным, Сашей Черным, Lolo (Мунштейном), Амфитеатровым и т.д., сегодняшняя – никем (простите, но Емелин на эту роль не тянет).

Аналогично выглядит и ситуация с театром . Несмотря на все проблемы, с которыми сталкивался театр в дореволюционной капиталистической России, можно смело говорить о выраженных тенденциях демократизации театрального искусства, его усложнения и повышения социальной ответственности, а следовательно, и социальной роли. Вклад в развитие русского и мирового театрального искусства «нового театра» 60-х, Островского, Чехова, Прова Садовского, Стрепетовой, Московского художественного театра, Ермоловой, Комиссаржевской, Таирова, Мейерхольда и Евреинова широко известен и неоспорим. В сегодняшней России, где театр превращен в массе своей в место обслуживания художественных вкусов «новых богатых», театральное искусство деградирует такими темпами, что скоро о собственно искусстве говорить уже будет нельзя. Известно, что актеры в основном неумны (ум актера противодействует воплощению режиссерского замысла), но в отсутствие «советской цензуры» быстро выяснилось, что почти поголовно неумны у нас и театральные режиссеры. Во всяком случае, настойчивое сведение всего богатства жизни к пошлости, скабрезности и примитивной сексуальности прямо говорит об умственном уровне и отечественных театральных режиссеров, и той публики, что «хавает» это «искусство» [91] Любопытно, что театральные критики в большинстве своем воспринимают сложившуюся ситуацию как «нормальную». Только абсолютное меньшинство борется за честь отечественного театра. См., например, подборки материалов на театральные темы Марины Тимашевой и Ильи Смирнова на сайте журнала «Скепсис»: http://www.scepsis.ru/authors/id_209.html ; http://www.scepsis.ru/authors/id_6.html . Все это сопровождается падением общего исполнительского уровня. Если раньше театральной «звездой» был действительно гениальный актер Смоктуновский, то теперь в «звездах» ходит Безруков, играющих во всех спектаклях (как, впрочем, и фильмах) одну и ту же роль .

Если обратиться к музыке , то можно, по примеру литературы, спросить: где современный Чайковский? Римский-Корсаков? Мусоргский? Балакирев? Бородин? Антон Рубинштейн? Глазунов? Скрябин? Рахманинов? Об исполнителях я не говорю. Русские музыкальные исполнительские школы сформировались в начале XX века и благополучно просуществовали весь советский период. Активному разрушению они подверглись уже в новый, капиталистический период, при том что все лучшие исполнители, сформировавшиеся еще в советской школе, разумеется, уехали за рубеж.