Рафаил Блехман - Мосад, Аман и все такое…

Конечно, можно сказать, что палестинцы вели «национально-освободительную борьбу». И так говорили. Особенно в арабской и левой европейской прессе. Эта словесная дымовая завеса сбивала многих с толку. Она заслоняла тот простой и очевидный факт, что «борцы за свободу» почему-то упорно избирали своими мишенями мирных людей — женщин, стариков, туристов, просто прохожих. Детей в Маалоте. Паломников в Луде. Здравый смысл не мог найти никаких оправданий этим бессмысленным убийствам. Но газеты продолжали называть обыкновенных убийц «революционными борцами за освобождение Палестины».

В этих «объяснениях» была изрядная доля лицемерия и цинизма. Например, знаменитая британская радиовещательная корпорация Би-Би-Си, всегда и охотно декларировавшая свою «независимость», вменяла в обязанность всем своим новым сотрудникам изучить специальный «Словарь радиожурналиста корпорации», в котором указывалось, что ирландских боевиков, убивающих английских граждан, следует именовать «террористами», а вот палестинских убийц из Маалота — «партизанами». «Герильей». Я видел этот словарь, я сам его читал — он оставался в силе даже в конце 70-х годов.

Мир был равнодушен, — как и в дни еврейской Катастрофы. И опять, как в те дни, евреи чувствовали себя защищающими свою жизнь в одиночку. Их преследовали и убивали на Ближнем Востоке, в Европе и в самом Израиле, с дьявольской изобретательностью и кровавой изощренностью, без разбора и сожаления, с садистским удовольствием и торжествующим злорадством. Казалось, что вернулись времена гетто и погромов.

Могут сказать: «Вы преувеличиваете! С одной стороны, целое государство, как-никак, с армией, полицией, разведкой, а с другой — банда плохо вооруженных террористов…» Но человеческая психология не принимает такие аргументы. Люди воспринимают ситуацию применительно к себе, своим близким, своим детям. Они испытывают унижение, отчаяние, страх, бессилие, и им нет дела до того, что убийцы немногочисленны, а Армия обороны Израиля насчитывает десятки тысяч человек. На счету трех (!) японцев в Луде было 25 убитых и 78 раненых!

Ни один народ не может жить в таком унижении и страхе. Он перестает «звучать гордо». Чтобы не сломаться окончательно, он должен распрямиться. Вернуть себе веру в то, что преступники могут быть найдены, опознаны и наказаны. В те годы западный мир еще не понимал той жгучей жажды возмездия, которая владела тогда буквально всеми израильтянами — от рядовых граждан до премьер-министра. Сегодня, зализывая собственные раны, западный мир это уже, кажется понимает.

Так обстояло дело с моральной стороной вопроса. Практическая же его сторона была куда более очевидна. Государство имеет не только право, но и долг защищаться от банды взбесившихся преступников. Демократическое государство — тем более. Ибо эта банда — сознательно и бессознательно — работала и работает и сейчас на подрыв демократии в мире. Защищая себя, Израиль защищал демократический Запад. Сегодня, оглядываясь назад, можно с уверенностью сказать, что если бы не отчаянная, в одиночку, сцепив зубы, борьба израильтян с международным терроризмом, успехи этого терроризма были бы ныне гораздо серьезнее.

А что касается методов — что ж, они диктуются обстоятельствами. В данном случае их выбрал сам противник. Террористы создали высоко профессиональную, тщательно законспирированную международную сеть убийства и уничтожения, на счету которой к концу 1972 года числилось уже несколько тысяч (!) жертв. Эту сеть необходимо было любой ценой ликвидировать. [5] В некоторых книгах об израильской разведке можно прочесть, будто Мосад руководствовался исключительно жаждой мести: отсюда, мол, и название операции — «Возмездие», и количество намеченных целей — по числу погибших в Мюнхене израильских спортсменов. Жажда справедливого возмездия, действительно, была существенным — но не главным мотивом: по разным данным, число убитых в «Великой охоте» ведущих террористов варьирует от 11-ти до 15-ти, так что принцип «око за око», при всей его журналистской эффектности, был в данном случае подчинен весьма прозаическим военно-разведывательным соображениям.

Оставались технические детали. Наметить подлежащие ликвидации «узлы», создать «группы уничтожения», разработать план каждой «операции» — и начать «охотничий сезон».

Много лет спустя Авнер, израильский «шпион, который пришел с холода», бывший руководитель одной из таких групп, рассказал об этой «Великой охоте» американскому журналисту Ионасу. Если вы помните, с этого мы начали весь наш рассказ. С этого мы его теперь продолжим.

Человек, в распоряжение которого Замир на следующий день откомандировал Авнера, был высокий, худой, профессорского вида мужчина лет сорока, с ранней сединой в густой шевелюре. Губы его были изломаны трагической гримасой, но в глазах играло насмешливое веселье.

— Ты можешь называть меня Эфраим, — сказал он. — Я буду твоим куратором. У тебя, наверно, сотни вопросов, я даже не знаю, смогу ли на все ответить. Поэтому не начать ли нам с кофе?

Они начали с кофе в небольшом кафе на тель-авивской набережной.

— Поговорим о деле, — сказал Эфраим, откинувшись на стуле. — Мы создаем несколько ударных групп для действий в Европе. Их задача — разрушить террористическую сеть. Идея тут простая. В чем сила террористов? Они не составляют регулярную армию, их невозможно атаковать и разбить в открытом сражении. В чем слабость? В том же самом…

Авнер подумал, что у Эфраима не только вид профессорский. Он подхоДил к делу издалека, основательно, словно читал лекцию студентам.

— Их сеть, — продолжал Эфраим, — держится на нескольких центральных узлах и соединяющих эти узлы линиях связи и доставки. Удали один узел — ты нарушишь всю сеть. Убери одного узлового человека, и ты надолго сорвешь им игру.

— Появится другой… — заметил Авнер.

— Это требует времени. Профессиональный террорист-организатор — это умный и искусный фанатик. Большинство людей не фанатики. И большинство фанатиков не умны и не искусны. Чтобы подготовить профессионального организатора, нужны годы. Вдобавок, если появится новый, ему придется налаживать нарушенную сеть. А для этого ему придется открыться. Тогда мы сможем убрать и его… И вообще, ты не думал о ногтях?

— О каких ногтях? — растерянно переспросил Авнер.

— Ну, ногти ведь тоже отрастают. Но это же не причина, чтобы их не подстригать…

Авнер пожал плечами. Это соображение ему не приходило в голову.

— Теперь — о группе. Вас будет пятеро…

— Специалист по взрывчатке, — задумчиво начал перечислять Авнер, — специалист по документам, один по связи, я и еще один, который будет стрелять… Так?