Анатолий Глебов - Неделя

Пламя бушевало во всю. Где-то подальше, за станцией, оно полыхало всеми цветами: голубым, красным, зеленым, и оттуда время от времени вылетали, рассыпаясь в багровом небе разноцветными брызгами, сигнальные ракеты. Густой черный дым навис над узлом и медленно полз к озеру и городу. Продолжали шумно взрываться отдельные цистерны в зоне огня.

Где-то в стороне рвались снаряды, летели осколки, куски исковерканных шпал, рельсов, швеллеров. Паровоз то и дело вздрагивал от ударов.

Вдруг Цыбулько окликнул женский голос. Он обернулся. Девушка в красной шапке дежурного по станции, уцепившись за поручни, стояла на лесенке паровоза и кричала ему:

— Раненых надо вывезти!

— Где они?

— Вон, два состава!

Цыбулько направил паровоз по ее указанию. Составы с ранеными (классный и теплушечный) стояли совсем близко от горящих и рвущихся вагонов.

Прицепив классный состав, Цыбулько повел его на главный Н-ский путь к мосту. Вернувшись, взял второй состав с легко ранеными. Кое-кто из них, успев выбраться из теплушек, уже полз к болоту. Секретарь комсомольского комитета Марина Старосельская, голубоглазая весовщица Катя Андреева, Лиза Архипова и другие дружинницы-санитарки, забыв об опасности, самоотверженно оказывали им помощь, перевязывали новые ранения, возвращали в поезд, а некоторых уже успели отправить в город на подводах. Цыбулько со своей помощницей увез и этот состав. Девушка сразу после этого куда-то исчезла, и Цыбулько так и не успел узнать ее имени.

В это время на паровозе отказал инжектор. Вновь пришлось пустить в ход всю смекалку и слесарный опыт. Удалось! Паровоз опять двинулся, и Цыбулько отвез в безопасное место еще много вагонов и цистерн. Массовые взрывы между тем уже прекратились, изредка хлопали лишь одиночные выстрелы.

Проездив на паровозе до рассвета, сжегши в огне этой бурной ночи двухсуточную усталость, Цыбулько вновь направился к себе в вагонный цех, чтобы узнать, что делается там. Повреждений в цехе не было, но работы по сверхсрочному ремонту, естественно, оказалось необъятное количество, и Цыбулько, забыв об отдыхе, с головой в нее окунулся. В общей сложности он проработал, не спав, четверо суток! Когда после этого инженер, уже окончательно обессиленный, дотащился домой и повалился на кровать, сон поглотил его мгновенно, как темный омут, и он проспал тридцать часов. Но, засыпая, Цыбулько чувствовал себя удовлетворенным: он сделал все, что мог, и так же самоотверженно, преданно работал весь коллектив узла, вся его родная большая семья.

Александра Михайловича Бубнова новый налет застал в политотделе на совещании. Выбежав оттуда вместе с начальником политотдела Кудрявцевым и другими, он увидел дым над депо. Сердце так и заколотилось. Неужели то, чего он так боялся, стряслось? Не доглядели! Заблагодушествовались! Мимо ушей пропустили указания партии, многократные призывы газет! Но сейчас уже не время было пререкаться с кем бы то ни было. Надо спасать узел! И Бубнов опрометью побежал к переезду.

Несколько станционных работников спешили оттуда навстречу. Крупный сорокалетний человек в военной форме, бывший наркомвнуделец Сергей Железнов, налетев на Буйнова, схватил его за руки и закричал словно его собственными словами:

— Вот! Дождались! Сколько кричали об этом?! Машинистов давайте! Надо составы растаскивать.

Вблизи, у веерного депо, стояло несколько паровозов. Но машинисты все разошлись по квартирам. Что делать? Оглянувшись, Бубнов увидел бегущего к нему мешковатого и близорукого человека в круглых очках, в форме «истребителя», с винтовкой на ремне и противогазом через плечо. Это был слесарь Иван Богданов, коммунист, ушедший добровольцем в истребительный батальон. За ним бежал стройный синеглазый человек в такой же форме, тоже с винтовкой, Александр Дашкевич, работавший до войны директором магазина.

Они отдыхали в батальоне после занятий, когда началась тревога и над путями поднялся густой дым. Все бойцы бросились узкой тропинкой, огибающей озеро, к узлу. Богданов и Дашкевич опередили других.

— Цепочкой бегите, не кучей! — кричал им вслед командир.

Бубнов вспомнил, что Богданов ездил раньше помощником машиниста.

— Выручай, Ваня! — крикнул он.

— Как? Что надо делать?

— Вон паровоз, а машинистов нету. Веди. Надо растаскивать составы.

— Александр Михалыч! У меня же правов нет...

— Какие тут права! Ездил помощником? Ну и давай! Садись!

Раздумывать было некогда. Богданов бросился к паровозу. Следом за ним влез в будку Дашкевич, который вообще никогда еще в жизни не бывал на паровозе. Поставив в угол винтовки, оба принялись за дело.

— Ты, Саша, только за водичкой приглядывай, по стеклу, вот здесь, и топливо помаленьку подкладывай... — торопливо объяснял товарищу Богданов.

Он тронул регулятор. Пар есть. Можно ехать. Двинул машину. Вдруг за поручни схватились чьи-то руки. Показалось изумленное лицо машиниста-инструктора Данилова. Он только что прибежал из дому, задохся от бега.

— Ванюшка?! Ты как сюда попал? Давай, я машину поведу. А ты другой паровоз возьмешь. Дела хватит.

Богданов и Дашкевич спрыгнули с паровоза, быстро ушедшего к пожарищу. Друзья бросились к другой машине, но в будке столкнулись с влезающими с другой стороны двумя людьми.

— Кто такие?

— С этого паровоза. Бригада. Мы сперва испугались было, а теперь...

Вспыльчивый Дашкевич схватил говорящего за грудь.

— Испугались?! Раскрывай, Ваня, шуровку! Сейчас я их туда... трусов...

Но «трусы» готовы были работать. Все вместе двинулись к месту катастрофы. Богданов и Дашкевич соскочили с паровоза. Яркое пламя над горящими цистернами слепило глаза, душило непереносимым жаром. Визжа, проносились мимо осколки. Невольно пригибаясь, иногда припадая к земле, друзья с лихорадочной поспешностью стали отцеплять цистерны и прицеплять их к паровозу. Не имевший понятия о сцепке, Дашкевич быстро овладел этим делом. Предоставив бригаде увезти наличный состав, он и Богданов бросились к третьему паровозу, стоявшему поблизости. Но прежде чем они добежали до него, паровоз вдруг выпустил шумную прерывистую струю пара и двинулся с места. В ярком свете пожара Богданов увидел высунувшееся из паровозной будки взволнованное лицо дежурного по станции Симонова.

— Ванюха! Лезь скорей! — кричал он.— У меня ни черта не выходит!

И торопливо соскочил с паровоза. Брошенная машина продолжала, набирая скорость, двигаться к цистернам. Это грозило взрывом от сильного удара. Никогда еще в жизни не бегал Богданов так, как сейчас. Сам Серафим Знаменский, пожалуй, отстал бы от этого мешковатого и подслеповатого человека, обремененного к тому же винтовкой и противогазом. Совершенно задохнувшись, Богданов догнал-таки паровоз, вскарабкался на него, дал контрпар, и катастрофа была предотвращена. Но все же передний брус крайней цистерны, подпрыгнув от смягченного удара, вскочил на автосцепку тендера. Какой-то военный, подскочив к паровозу, закричал: