Дмитрий Лукин - Настоящая фантастика – 2017 (сборник)

«Трогательная забота», – подумала Ариадна, а еще ей пришло в голову: как хорошо, что для этих мыслей ей никакие клайменоли не нужны. Мысли продолжали самостоятельно течь непрерывным полноводным потоком, невзирая на катастрофу с ее нервной системой. Стукнул губной клайменоль, и Ариадна сказала:

– Доброе утро, Минотавр. Напрасно вы не спите, мне не нужна сиделка… – Губной клайменоль легким касанием прервал ее. А может, он сообщал о том, что пора чистить зубы?

Множество шариков застучало по телу, подавая сигналы вставать с кровати и пройти в туалетную комнату для утреннего омовения. Даже в душе они кружили вокруг плотным облачком, указуя, где стоять, как поворачиваться, дабы тугая струя воды выгнала из сочленений последние остатки дремы.

Клайменоль стукнул по уху, Ариадна услышала Минотавра:

– Как себя ощущаете? – Именно так и сказал – не обычно вежливое «чувствуете», а «ощущаете».

Губной клайменоль напомнил о необходимости отвечать:

– Спасибо, Телониус. Странное ощущение, если говорить откровенно. Но врачи обещают, что все придет в норму. – Ариадна посмотрела себе на грудь, по которой мерно стучал клайменоль, напоминая о необходимости делать вдохи и выдохи. – Что с людьми? С Фабрикой?

Клайменоль стукнул по губам, прерывая речь, другой коснулся уха:

– Фабрика уничтожена, – сказал Минотавр. – Не Огневиками, по моему приказу. Вот, взгляните. – Сработал глазной клайменоль, и Ариадна увидела на экране видеофона трансляцию с беспилотника, который, судя по всему, кружил над тем местом, где когда-то высился колоссальный куб Фабрики. Теперь там оплавленная проплешина с длинными выбросами какого-то белесого вещества, обведенная правильным кругом – место, где лежало Красное кольцо.

– Это лейкоциты, – клайменоль заставил говорить. – Защитные системы мироздания, Телониус. Мы никогда не сталкивались с такими объектами, но мы не занимались перестройкой целых планет, понимаете? Представьте, что вы решили в доме, в котором живете, передвинуть стены, прорубить дополнительные окна. Как, по-вашему, на это отреагирует тот, кто дом проектировал и строил? Он постарается не допустить этого. Начнет с мягких уговоров. Вот вам и «возвращенцы», которые разочаровались в проекте терраформирования и бегут на Землю вопреки запретам. А если уговоры не подействуют, то капитальную перестройку остановят принудительно. И вокруг Фабрик возникают Красные кольца и Огневики…

Ариадна хотела остановиться, перевести дух, но клайменоль настойчиво стучал по губам – говори, говори, говори!

– Мироздание кем-то построено, Телониус. Не нами. Мир очень красив, Телониус. Мы не понимаем всей глубины замысла, и оттого он кажется нам порой безобразным, нелогичным. Но это не оправдание перекраивать его под свои сугубые нужды… – клайменоль стукнул по ушам, и Ариадна с облегчением замолчала. Ее черед слушать.

Минотавр стоял у круглого окна и смотрел на облака Венеры. Стоял набычившись, втянув огромную голову в широченные плечи, облитый багровым отсветом, будто кровью. Ариадна внезапно вспомнила, что точно так он стоял перед очередной атакой на Пана, на железного спарринг-партнера, победить которого даже у него, Минотавра, не имелось никаких шансов, но он продолжал биться, со всей мочи впечатывая кулаки в стальной корпус древнего робота.

Все напрасно, пронеслось в голове у Ариадны, все напрасно, Нить. Как бы вам ни хотелось, но он не остановится, ничто его не остановит.

Вы, превратившие меня в полностью послушное вам существо, ошиблись, не рассчитали. Вы великолепные архитекторы мироздания, но никудышные инженеры человеческих душ. Вы не сможете его переубедить, он не остановится. Никогда. До самой смерти, а если ему опять придется умереть, я снова спущусь за ним к Океану Манеева. Ведь я – Ариадна, и путеводная нить все еще в моих руках.

Сгусток вещества и энергии замер в трехмерной пустоте, готовясь к транспространственному смещению. По многовековой традиции сгусток назывался «космическим кораблем», а смещение – «межзвездным полетом». Странная традиция. Что общего с кораблем у хрупкой ажурной конструкции, похожей на опоясанную кружевами гирлянду мыльных пузырей? И кто сравнит с полетом смену трехмерной локали? Предки, придумавшие эти названия, были такими наивными. Они рассуждали о скорости света, космологической постоянной, метрике Шварцшильда, разрабатывали теории струн и бран. Предки верили, что живут во Вселенной!

Корабль упрощал себя, готовясь к фазовому переходу. Гасли энергетические цепи, отключались защитные поля, автоном-модули и подсистемы обеспечения, засыпали борт-интеллекты. Спал законсервированный в соты экипаж. Лишь малочисленная вахта бодрствовала, обеспечивая функционирование трех главных составляющих корабля. Вахтенный инженер обслуживал энергетическую начинку, вахтенный кибернетик – интеллектуальную, вахтенный стюард следил за состоянием навигатора. Вскоре и они заснут – провалятся в обморок? в кому? – на своих рабочих ложементах. На миг. Или на миллиарды лет? Как сосчитать, когда пространство сжимается в точку, а время растягивается в бесконечность?

Затем корабль исчез, прекратил свое существование как материальный объект. Информационный дамп был к тому времени успешно снят, и ни одно событие в трехмерной реальности, которую корабль покидал, не могло повлиять на его появление в точке назначения. Разве что…

Алидор проснулся. Расположение светящихся огоньков перед глазами сообщало, что наступило утро, а их изумрудно-зеленый цвет – что это утро доброе. Стандартно-доброе утро стандартного рабочего дня многомесячного трансгалактического рейса. Он шевельнул пальцами. Повинуясь команде, насыщенная кислородом консервирующая пена отступила, впиталась в пористые стенки кувезы. Крышка истончилась, стала прозрачной, распалась пожухлыми лепестками. Кувеза подобострастно приподняла изголовье, и Алидор ступил на пружинящий пол соты.

Остатки высохшей пены неприятно стягивали кожу, раздражали, но это проблема трех шагов и десяти секунд. Алидор сделал эти шаги, остановился в фокусе ионного душа. Следующий шаг – в тугую ярко-оранжевую мембрану. Мембрана прильнула к чистой, гудящей после массажа коже, натянулась, облепила всего. Лопнула, одевая в рабочий комбинезон. И тут же затянулась снова, отделяя его от соты.

В «предбаннике» Алидор задержался немного дольше. Во-первых, он поиграл мускулами, разминая их статическими упражнениями. Разумеется, за время консервации они не потеряли упругость, но ощущать тело было приятно. Во-вторых, Алидор заметил зеленый глазок над четвертой сотой. Даже если их разбудили одновременно, женщине требуется больше времени, чтобы перейти в режим бодрствования. Особенности анатомии, физиологии и психологии.