Н. Чернышевский - Полное собрание сочинений в 15 томах. Том 2. Статьи и рецензии 1853-1855 - 1949

«Призвание сына человеческого, чрез св. Иоанна, глубоко врезано доселе в сердцах малого стада христиан этого города… «Вем твоя дела; яко малу имаши силу и соблюл есн мое слово и не отверглся еси имени моего… И аз тя соблюду от годины искушения. Побеждающему, сотворю столпа в церкви бога моего». Это воззвание одушевляет вседневную молитву христиан филадельфийских. Памятование сих глаголов было всегда щитом города противу варварских полчищ кирмиян под предводительством Алитира и потом противу страшнейших врагов, оттоманов, предводимых Орхаиом, сыном Отто-мановым. Вся Малая Азия была уже покорена его мечу, одна Филадельфия, как бы сохраняя в себе залог всех семи Церквей Апокалипсиса, стояла непобедимо под знаменем креста. Цирк и три театра Лаодикии сделались логовищем шакалов и волков, Сардис стал ничтожною деревушкою, в Пергаме и Фиатире видны только одни мечети вместо памятников. Одна Филадельфия спаслась чрез свою твердость… Победоносный меч Баязета также долгое время притуплялся о стены Филадельфии. Доблестный защитник Филадельфии и некоторые из знатнейших граждан погибли от оттоманов, но город не был разорен. И даже, когда гроза своего века, Тамерлан, предавал огню и пламени весь Восток, смерти ангел, разрушения не коснулся Филадельфии, защищенной своим ангелом хранителем» (V, 102–106).

«По мере приближения к Сардису, вам открываются два высокие хребта живописных гор; первый ряд этих гор состоит из окал с разодранными шпицами, а вершины второго хребта правильно закруглены и увенчаны снегом. Разгромленные и покрытые прахом развалины Сардиса прислонены к трем совокупленным вместе горам Тмолуса. Стены города, от обрывистых высот, на одной из которых был Акрополис, или цитадель, сходили в три ряда в обширную равнину, омываемую золотоносным Пактолом. На горизонте этих долин, к северу, встают огромные надгробные курганы царей сардисских — эти пирамиды варварских народов. Один из этих курганов высится, как исполин, над прочими. Таков первый вид места, где был Сардис, второй город по Риме своим великолепием и только уступавший Вавилону. Я глядел на картину его опустошения, сидя на мраморных ступенях амфитеатра, находящегося на полвысоте средней горы, куда я с трудом добрался по грудам поверженных зданий. То был храм Кивелы, матери богов, древнейший памятник ионического зодчества. Среди груд стен, карнизов, архитравов, капителей чистого белого мрамора встают только две величественные и громадные колонны; не только капители, образец изящного резца, но весь гармонический рисунок этих колони приковывает к себе внимание набредшего на них путника… Я спустился в задумчивости от храма Кивелы к берегам Пактола искать отдохновения и пристанища от зноя, — и столица лидийская представила мне только несколько разодранных шатров кочующих туркоманов; они предложили мне козье молоко и пригоршню отрытых ими древних монет, которые все были времен римских кесарей; но тут не было ии одной греческой, нн одна из них не говорит уж о могущественном Крезе, но только о победителях его победителей, также давно сметенных с лица земли.

Quid tibi visa, Craesi regia Sardis?

Как нравится тебе столица Креза, Сарды?

Horat. Epist. 1. XI» (V, 118–122).

Может быть, большая часть наших читателей назовет эти выписки’ совершенно излишними, потому что «Путешествие к Семи Церквам» точно так же, как и Путешествия «по святой земле» и «по Египту и Нубии», давно уж известно всей публике, давно уж оценено, подобно этим «Путешествиям», которые были приняты с таким живейшим сочувствием. Поэтому не увеличиваем числа наших заимствований, не следуем за автором в Смирну, Пергам, Эфес и Патмос, столь богатые классическими и христианскими воспоминаниями, доставляющими русскому путешественнику столько прекрасных страниц, и спешим перейти к изложению его «Исследования об Атлантиде», которое первоначально составляло одну из глав его «Путешествия к Семи Церквам», но потом, при увеличении объема новыми изысканиями, составило особенный обширный трактат, напечатанный в виде приложения к этому путешествию.

Вот по переводу автора, в извлечении, знаменитый рассказ Платона об этой славной в доисторическое время земле, вопрос о положении которой так занимает всех исследователей древнейшей истории и географии. Когда Солон был в Сансе, жрецы египетские удивили его своими рассказами о событиях глубокой древности, неизвестных грекам; Солон сказал своим учителям, что древнейшие греческие предания не простираются далее времен потопа, бывшего при Девкалионе и Пирре:

«Тогда один из старейших жрецов сказал ему: О, Солон, Солон, вы, греки — дети; у греков нет ни одного старца! Вы все новички относительно древности, и вам ничего неизвестно, что было древле, как здесь, так и у вас. Вы ничего не знаете о прекрасном поколении людей, ваших родоначальников.

Наши скрижали свидетельствуют, как ваш народ устоял противу усилий мощного народа, напавшего несправедливо на всю Европу и Азию и рришедшего с Атлантического моря, которое тогда могло быть проходимо в брод. Оно имело остров противу устья, которое вы на своем языке называете «Ирак-ловы колонны». Сам же остров был пространнее, чем Азия и Ливия вместе. В названном нами острове, Атлантиде, были цари, имевшие власть могущественную, которая распространялась и на другие острова и части материка. Сверх того, они владычествовали внутри Ливии до Египта, а в Европе до Тиррении. Их силы покусились покорить разом вашу и нашу землю. Тогда афиняне приняли предводительство над эллинами и восторжествовали над своими противниками, оградив таким образом многих от порабощения, и нам, живущим внутри пределов Иракловых, даровали свободу. Но случившиеся после того землетрясения и наводнения поглотили в один день и в одну ужасную ночь все ваше воинство и вместе с тем остров Атлантида погрузился в море и исчез. От этого море на том месте сделалось неудобным для мореплавания от ила и отмелей, которые оставил по себе погрузившийся остров» (Платон, в «Тимее»),

В другом разговоре, «Критий», возвращаясь к тому же рассказу, Платон заставляет Солона прибавлять, между прочим, что Аттика в древности была несравненно больше, нежели в их время, потому что большая половина ее погружена в море в одно время с Атлантидою, вследствие того же самого переворота, и что Атлантида простиралась в длину на 3 000 стадий (500 верст), а в ширину на 2 000 стадий (340 верст). Обыкновенно полагали, что Платон помещает Атлантиду на нашем Атлантическом океане; одни ученые думали, что это был обширный материк у западного берега Африки, следами которого остались Канарские острова; другие даже хотели видеть в нем Америку и под погибелью Атлантиды понимать прекращение плаваний в эту отдаленную страну. Основанием такому предположению служили имена «Геркулесовы столбы» и «Атлантическое море», которые, без точнейшего исследования, понимались в том самом смысле, какой имели они у позднейших классических писателей и сохранили доныне. Но из такого предположения рождаются необъяснимые несообразности. Теперь известно, что в глубокой древности ни греки, ни египтяне не могли иметь преданий о морях и землях за Гибралтарским проливом; что сами карфагеняне начали плавать далее Гибралтара уж очень поздно: как же Атлантида, предания о которой древнее девкалионова потопа, могла лежать за Гибралтаром? И если она лежала на нынешнем Атлантическом океане, то как же можно было придумать, что с этого острова переходили в брод в Египет и в Аттику? Это можно сказать только о близком острове, лежащем где-нибудь на восточной части Средиземного моря; и как же погружение Атлантиды и части Аттики считать соприкасающимися явлениями, если эти страны разделял весь материк Европы и Африки, все Средиземное море? Читатель, самый твердый в прежнем мнении, относившем Атлантиду за Гибралтар, признает эти трудности необъяснимыми при своей ипотезе, и согласится, что они прекрасно разрешаются исследованием глубокомысленного автора. Прежде всего вникнем в значе-кие географических имен, употребляемых Солоном и египетскими жрецами.