Валентин Распутин - У нас остается Россия

Никто сегодня не против спасения природы, только вот незадача - она, проклятая, никак не идет нам навстречу, не хочет спасаться. В одних это вселяет отчаяние, в других - равнодушие, в третьих - усталость. А после того как мы пережили Чернобыль, нас уже трудно испугать какой-либо новой экологической бомбой, как бы она ни рванула; и мы, похоже, принялись постепенно свыкаться с мыслью, что придется, как дрозофиле, иммутационно меняться, чтобы выжить.

Сначала долго делали вид, что ничего страшного не происходит, сейчас неуклюже и неподготовленно возимся: что же делать, если делаем, но не делается, а завтра, похоже, объявим: «Поздно, спасайся кто может».

Я собирался говорить об экологии России, но вижу, что задача эта неисполнимая, вычленить ее из общей нашей беды, во-первых, не удастся, ибо экологические проблемы не признают границ и все республики без исключения -одни больше, другие меньше - оказались заложниками господствующего у нас бесконтрольного централизованного хозяйничания и затратно-безвозвратной экономики. Где сыскались минеральные богатства, где были реки и долы для цветения жизни, то прежде всего и пострадало, во многих случаях пострадало без надежд на восстановление. И Россия с ее огромными просторами здесь не только не исключение, а с нее-то (да с Днепра еще) и началось это жестокое правило. Трудно показать сейчас обитель или угол с необезображенным ликом, а если где чудом и остались такие места, как, например, в Горном Алтае, в низовьях Енисея или на Лене, - то не минует и их чаша нашего общего бытия.

Мы планов наших по-прежнему любим громадье: в проектах Минэнерго на ближайшие три пятилетки строительство 93 новых гидростанций, которые выведут из тьмы света Божьего последние глухие углы.

Мы, писатели, немало ездим и видим. И для нас взгляд на физическую карту страны сопряжен с опасностью ее оживления. На глазах потускнеют зеленая, голубая и коричневая краски, обозначающие долы, реки и высоты; из знаков, указывающих на полезные ископаемые, повалят дымы; реки превратятся в сточные канавы с уродливыми утолщениями водохранилищ; еще недавно так музыкально шумевшие зеленые моря тайги высохнут и обезобразятся; круговороту воды в природе будет сопутствовать круговорот ядов. Уж коль мы заговорили о карте, то было бы неплохо вычерчивать ежегодно карты (или атласы) национального бедствия страны в целом и каждой республики в отдельности с указанием происходящих изменений.

Признавая в последние годы многие ошибки, которые должны способствовать моральному оздоровлению общества, доискиваясь до правды в ее изначальном смысле, называя поименно истинных врагов народа, мы, однако, отделываемся полуправдой в отношении своего экологического положения, продолжаем покрывать авторов запланированных и незапланированных проектных ошибок, имевших трагические последствия для человека и природы, потакаем корыстолюбию министерств, миримся с производствами, которые нас травят и которые признаны вредными, как, например, производство белково-витаминных концентратов.

Заботясь о моральном здоровье, дело физического здоровья народа все еще отодвинуто на второй план, а это, разумеется, не может не сказываться на морали. Что бы вы сказали, если бы появилась опасность возрождения практики некоторых известных служб 30-40-х годов? Не правда ли, одна мысль об этом кажется сегодня кощунственной? Но почти бесконтрольная деятельность того же Минводхоза, имеющая для наших почв и вод столь же печальные результаты, не прерывалась десятилетиями и царствует поныне, что лишь с замедлением принесет нам мучения не менее тяжелые, чем физическая пытка. Разве это не умственная ограниченность нашей юной демократии, все больше и больше разнуздывающей все нравственные и этические нормы человека и в последнюю очередь заглядывающей в будущее?

Судьба природы - одно из многих и многих подтверждений нашей любви к экстремальным ситуациям, случаям клинической смерти. Словно нами движет профессионально-спасательный интерес: довести до бездыханности, а затем бросаться на помощь. Так было на Арале, к тому дело идет на Волге, на Байкале, на Ладоге. Вот и Нечерноземье сначала обескровили, запустили, из Центра России умудрились сделать далекое-предалекое захолустье, а после, не жалея миллиардов, почти из небытия принялись вызволять, да не по-русски (или, напротив, по-русски - через пень-колоду), осваивая миллиарды, а не землю, вбухивая в нее без меры химию, сгоняя мужика и бабу в поселки городского типа, налегая на металлоконструкции, на бетон и тяжелую технику.

Кампания против «неперспективной деревни», пожаром прокатившаяся из края в край, - позор страны, где на горячие головы не нашлось разумных, которые бы воспрепятствовали тому пожару.

В России, куда пришелся главный удар кампании, это значило заявить о неперспективности России. Как знать, не доживем ли мы до того, что объявят о неперспективности Черноземья, о неперспективности Волги, многих районов Сибири, и это не будет обманом, потому что действительно перспектив остается все меньше и меньше, а любая помощь может опоздать. Назван же Арал «ошибкой природы», и объявлено же о неперспективности его спасения. До чего же все-таки изворотлив этот глагол «осваивать», как далеко он в своем смысловом значении пошел! «Освоить» - значит сделать своим, природнить. «Освоить ремесло» - научиться ему, «освоить землю» - войти с нею в равноправные трудовые отношения, «освоить деньги» - вот тут этот глагол принимается беспокойно ерзать: мол, знаете, это совсем не «присвоить» - это стоимость произведенных работ. Так и скажут «произведенных», освятив их и поставив рядом с плодами земли-производительницы.

За 20 лет, с 1966-го по 1985 год, Минводхозом произведено работ только по водной мелиорации земель на 130 миллиардов рублей, что составило 28 процентов всех направленных в сельское хозяйство на производственные нужды инвестиций. Ничего не скажешь, хорошо поработали. 23 миллиона гектаров за это время осушено и орошено, притом так старательно, что почти треть из них пришло в негодность. Присваивать деньги - это удел жуликов-одиночек и каких-нибудь мелких артелей. На государственном уровне деньги можно с тем же результатом осваивать.

Гомо и гумус - однокоренные слова, оба они происходят от индоевропейского обозначения земли. Когда-то земля и человек имели общее звучание, из чрева ее он вышел, частью ее он был. И если бы умел человек читать начертанные для него заповеди, он бы знал, что начинаются они с этого закона: ни хлеба, ни правды, ни утешения нет тебе ниоткуда, как от земли. И до чего же нужно одичать, переродиться современному гомо в собственного врага, чтобы в уничтожении гумуса искать себе благоденствия!