Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6593 ( № 14 2017)

Наталия Янкович в своём романе «Воин Духа: воплощение» представляет конец света как нечто большее, чем войны и природные катаклизмы. Это апокалипсис в человеческих душах, когда открытые и справедливые отношения между людьми уступают место лжи и предательству, вечные истины обесцениваются, а зло и жестокость становятся основой системы мироздания. И человек ищет спасения, забывая, а порой не понимая, что противостоять злу можно только делами добра и милосердия.

В романе спасти вселенную от краха пытаются жители планеты Силирия, «которые со времён сотворения мира следят за сохранением гармонии и Идеи Мироздания. Только им ведомы законы и связи, что движут всем сущим. Это их природа, их предназначение, их жизнь и их миссия». Но одному самому важному закону им придётся научиться на той самой планете, которую они считают территорией хаоса и гармонии одновременно. Лучшие представители клана Воинов Духа, став людьми, проживая в веках сложные судьбы, достойно проходя через испытания и опасности, делают величайшее открытие – им становится доступна радость созидания счастья, они познают удивительную силу любви, спасающую мир и преображающую все вокруг.

Ольга Павленко

Открыть душе дорогу к свету…

Литература / Литература / Поэзия

Теги:Андрей Румянцев

Андрей Румянцев

Родился в рыбацком селе Шерашово на восточном берегу Байкала. Окончил Иркутский университет. В издательствах Москвы, Иркутска и Улан-Удэ вышло около тридцати его поэтических и прозаических книг. Заслуженный работник культуры России, народный поэт Бурятии. Действительный член Петровской академии наук и искусств.

* * *

Ведь это дар чудесный просто:

Дом у Байкала, на юру,

И плёс, и поле за погостом,

Где плач и песня на миру,

И самолёт, летящий следом

За лёгкой тучей

Над селом,

И сосны, словно за обедом,

Над летним солнечным столом.

Я их люблю, старинных вестниц,

Они умеют с давних пор

Соединять без всяких лестниц

Небесный свет и вольный двор.

И это дивное соседство,

Как дар, вручённый без причин, –

Быть может, главное наследство,

Что я от жизни получил!

* * *

Т. Суровцевой

Азиату пристало родиться

Где-то в Нерчинске или в Аге.

И судьба его – снежная птица:

Пролетела и скрылась в пурге.

Мы с тобой по судьбе азиаты.

Дом наш – снег да седая трава.

Наши песни из проруби взяты:

Были льдинки, а стали слова.

Наши белые души с рожденья

Опекала родная зима.

Ты возьми её снеготворенья

И заполни живые тома.

Ты в обмётанном, тусклом окошке

Золотой пятачок продыши,

Чтобы только открылся немножко

Мир неведомой прежде души.

Продыши эти мёрзлые дали –

В песню хлынет чужая беда.

Ну и что же, что так не певали

Никакие певцы никогда!

* * *

Ты забралась в такие дали, Русь!

Тайга, тайга – темнее всякой тучи.

И, глядя в небо, я не разберусь,

С каких широт несётся ветр летучий.

Он обвевал изнеженный Париж?

Трепал халат на Азии раскосой?

А ты его встречаешь и паришь

В цветастом платье клевера и проса!

Крестьянские заботы не новы,

Судьба полынным запахом прогоркла.

Но небо! – от библейской синевы

Слезами перехватывает горло!

Над этой одичавшею рекой

Твой говор мягче шёпота и плеска.

Твоею материнскою рукой

Разъята даль, как в доме занавеска!

Темь волчьих троп

И лунный свет гольца

Равно в твоём замешены стакане.

Ты первой с полусонного лица

Зарю смываешь в Тихом океане!

* * *

Валентину Распутину

Ты, в отличье от всяческих ботал,

От любителей праздных словес,

По-крестьянски, как пахарь, работал

Для наследной земли

И небес.

То, что вписано в книгу державы

Неподкупным и тяжким стилом,

Не окажется гнутым и ржавым

Под каким-нибудь сгнившим столом.

Эти

Правды слова ножевые,

Эти

Счастья скупые слова

Будут жить, как деревья живые,

Как ручьи, как шмели, как трава.

Станут моды и нравы меняться,

Но всегда будет Русь – не избыть! –

По-распутински плакать, смеяться,

Прославлять, проклинать и любить!

* * *

Поэт не рыскает по следу

Наживы, мести и вражды.

Он знает власть одной звезды –

Открыть душе дорогу к свету.

Как зверь, держащий вечность в лапах,

Он чутко чует

Не следы,

А – ветра цвет,

А – неба запах,

А – возраст камня и воды.

* * *

Всё это призрачно в миру:

Безбедное существованье

И слава громкая, и званье,

И даже замок на юру.

И даже то, что въелось в кровь:

Твоя привязанность к левкою,

Моя – к простору и покою…

А вечна тихая любовь –

Неиссякаемый исток

Существования земного:

То, сердцем найденное, слово,

Тот, солнцем поднятый, росток.

* * *

Есть на закате краткий час,

Когда дрожащий пламень,

Как в церкви, озаряет нас,

И каждый куст, и камень.

Тогда не только облака

И золото заката –

Тогда таинственно близка

Душа живая чья-то.

Пускай вдали,

Пускай молчит,

Но сызнова и снова

Неизречённое звучит

Её родное слово…

Набухли древние печали

Литература / Литература / Поэзия

Теги:Татьяна Реброва

Татьяна Реброва

* * *

И эра Рыб, как рыбка золотая,

Хвостом плеснув и чешуёй блистая,

Нырнула в Космос.

Время на мели.

Ещё пусты кувшины Водолея,

Но будь умна. Припомни Галилея

И Соломона. Мочки проколи,

Чтоб, скифскими подвесками алея,

Встать на востоке Неба и Земли.

* * *

Цивилизации приметы

В том,

что до вещи

все предметы

Вновь размагничены.

И готика

Ужель не лифт и этажи?

Какие к чёрту витражи!

И не любовь, а так – эротика.

Спор о душе с повестки снят.

И мы во всём друг другу ровня,

Хоть и ущербны,

как часовня,

Где удобрения хранят.

Удастся ли спастись тебе

Тем отрочеством, где в избе

Телята с грустью лижут санки,

Где, вторя розанам на шали,

Набухли древние печали,

Как вены на руках крестьянки.

* * *

У судьбы подол в пыльце левкоя.

Ни на грамм ни сна и ни покоя.

Говорят, стихи сродни псалмам.

Значит, я сродни царю Давиду.

Ну а эта странная Мадам,

Чей подол в пыльце левкоя,

Сдачу

Не берёт по рынкам и удачу

На коне догонит, перелив

На подковы серебро слезинок.

Словно лунный блеск бандитских финок

Иль из Чудова сбежавший инок,

Эта ночь и шёлка перелив.

– На орудиях! На струнных! Поединок!

Избранница

От ликующих, праздно болтающих,

Обагряющих руки в крови