Литературная Газета - Литературная Газета, 6590 (№ 11/2017)

На этом фоне даже удивительно, что в романе простодушной миссис Бичер-Стоу, кроме морального негодования, встречаются всё-таки и размышления о трудностях выхода негров из рабского состояния: «Но, если мы освободим своих рабов, кто займётся ими, кто научит их использовать дарованную им свободу на благо им самим?»

Размышления эти не бог весть какие глубокие, но в русской литературе, кажется, не встретишь и таких. Насколько виною тому была цензура и насколько, так сказать, родовая легковесность литературных радикалов? Все мы в юности сладостно содрогались от того образа России, который неистовый Виссарион обрисовал в знаменитом письме Гоголю: «Она представляет собой ужасное зрелище страны, где люди торгуют людьми, не имея на это и того оправдания, каким лукаво пользуются американские плантаторы, утверждая, что негр не человек… Самые живые, современные национальные вопросы в России теперь: уничтожение крепостного права, отменение телесного наказания, введение по возможности строгого выполнения хотя тех законов, которые уж есть».

Перед столь благородным и пламенным призывом разрушить этот постыдный Карфаген прямо-таки неловко задаваться мелочным вопросом – что из этого получится. Кому захочется прослыть ретроградом в глазах всего рукопожатного общества. И Гоголь так и не решился отправить Белинскому свой ответ, впоследствии реконструированный из клочков: «Что для крестьян выгоднее, правление одного помещика, уже довольно образованного, который воспитался и в университете и который всё же, стало быть, уже многое должен чувствовать, или быть под управлением многих чиновников, менее образованных, корыстолюбивых и заботящихся о том только, чтобы нажиться? Да и много есть таких предметов, о которых следует каждому из нас подумать заблаговременно, прежде нежели с пылкостью невоздержного рыцаря и юноши толковать об освобождении, чтобы это освобождение не было хуже рабства».

Может быть, и даже скорее всего, предвидеть последствия столь грандиозного исторического поворота было и невозможно, но ведь литературные вожди сделать это ДАЖЕ НЕ ПЫТАЛИСЬ.

Какая всё-таки безответственность! Хотя можно выразиться и мягче – нерасчётливость. Но может ли быть расчётливым благородство?.. А вот литература – не есть ли безответственность её достоинство? Не в том ли и заключается её миссия, чтобы не позволить расчётливости полностью подмять нашу душу, чего так жёстко и жестоко требует реальность?

Санкт-Петербург

В краю лесов, полей пшеницы...Выпуск 7 (26)

Спецпроекты ЛГ / Словесник / Лирическая перемена

Теги:поэзия

Евгения Марчук – преподаватель черчения и изобразительного искусства в кубанской станице Варениковской Краснодарского края. Учитель более чем с 40-летним педагогическим стажем. Одну из песен на её стихи – «Буркуны» – исполняет Государственный академический Кубанский казачий хор.

* * *

В краю лесов, полей пшеницы –

Краса земли, куда ни глянь,

Живёт, цветёт моя станица

На берегу реки Кубань.

Иду по улице знакомой

С густой ореховой листвой

И счастлив я, что здесь мой домик –

Родительский мой дом родной.

Встречает старая калитка.

За ней – тропинка, дальше – сад…

Здесь каждой маленькой улитке

И одуванчику я рад.

Как всё мне дорого! Знакомо!

К чему рукой ни прикоснусь.

И даже в сотнях вёрст от дома

Сюда я в мыслях возвращусь.

Я знаю, ждут меня родные,

Улыбкой встречу озарят.

И расстояния большие

В одно мгновенье улетят.

И сердце вновь завеселится,

Взволнует пламенную кровь,

Я возвратился! Я – в станице!

Я – дома, где царит любовь!

* * *

Жил щенок в своём дворе родном.

Преданно собачью службу нёс.

Верно охранял хозяйский дом,

Но не вырос из него огромный пёс.

Видно, в этом вся его беда,

Что живёт один теперь в лесу.

Бросили его здесь навсегда…

А зима и холод на носу.

Рад бы возвратиться он домой,

Но никак не может убежать:

По ночам, дрожа, под волчий вой

Должен «нажитое» охранять.

Кучами лежит оно вокруг.

Вывез в лес хозяин всякий хлам.

Знаем мы: собака людям – друг.

Только как же ей поверить нам?!

* * *

Я вернулась только что из леса.

Шорох листьев всё ещё со мною

И тумана синяя завеса,

Что закрыла горы пеленою.

У дороги, отражая небо,

Мокрыми глазами смотрят лужи…

Озимь, обещая много хлеба,

Стала чуть светлей от первой стужи.

Средь кустов теряется тропинка,

Высохла трава у придорожья.

С паутинок жемчуга-росинки

Падают на землю осторожно.

Пожелтели самые макушки

У дубов, пока ещё зелёных.

Не слышны в ветвях уже кукушки.

И стучит лишь дятел отдалённо.