Газета Завтра - Газета Завтра 601 (22 2005)

Понятно, что этот юридический бред никакого продолжения иметь не мог, но стало ясно, что власть добивается только одного — под любым предлогом упрятать Бориса Миронова за решётку, и уже там, где он будет полностью в её руках, попытаться сломать его нравственно и физически, а если не получится, то просто уничтожить.

И это не пустые слова. В последние месяцы на патриотов развязана настоящая охота. Тяжелое ранение получил Александр Иванов-Сухаревский, был убит Владимир Наумов. А в адрес моего мужа прибывший его арестовывать в Москву новосибирский прокурор откровенно заявил, что ему не важно, развалится дело Миронова в суде или нет. "До суда еще дожить надо!" — недвусмысленно намекнул нам сей "юрист".

Наши товарищи в правоохранительных органах также предупредили нас об этом "заказе" и откровенно посоветовали скрыться.

И буквально сразу после этого произошло нападение на нашего сына Ивана. В институте на него напали шестеро неизвестных. Если бы не хорошая физическая подготовка, то сына просто бы забили до смерти. Лишь по счастливой случайности он отделался травмами.

А затем моего мужа вдруг неожиданно "крайне срочно" вызывают в прокуратуру. Причём пытаются завлечь в неё откровенным обманом, а когда Борис попытался выяснить, к чему такая спешка, и главное — к чему обман, на нашу квартиру тут же отправляется целая группа захвата, которая лишь по счастливому стечению обстоятельств не застаёт мужа дома. С этого времени и идёт отчёт "нелегального положения" Бориса Миронова.

А с 14 октября прошлого года мой муж был объявлен в федеральный розыск. И тогда же стало ясно, что просто так от нашей семьи эти люди не отстанут. Именно поэтому следующим в списке потенциальных подозреваемых оказался мой сын. И то, что его имя почти сразу после покушения на Чубайса возникло в списке покушавшихся, было почти предопределено.

Если отца поймать не можем, то посадим сына. Тогда отец сам придёт сдаваться. Такова "железная логика" охранки. Следствие любой ценой пытается "пришить" к "делу Чубайса" Ивана и Бориса Мироновых и слепить политический процесс в духе печально известных процессов 30-х годов.

Понятно, что в этих условиях Ивану нельзя было попасть в руки этих людей. И сыну также пришлось скрыться. При этом, насколько я могу судить по его выступлениям в прессе, он совершенно не уклоняется от любого независимого расследования, он встречается с журналистами, готов отвечать на любые вопросы и доказывать свою невиновность. Но Иван не может себе позволить добровольно сдаться в руки тех, кто уже "расписал" все роли в этом насквозь заказном политическом процессе, который уже окрестили " делом русских националистов" или "военным заговором".

И мой муж, и мой сын ясно отдают себе отчёт, что ждёт их, попади они в лапы следствия. Но как люди верующие, как православные христиане они готовы принять свою судьбу. Поэтому ретивые заплечных дел мастера пусть сразу забудут о столь любимом ими списании тихих казней на "малодушие и суицид". Такая ложь не пройдёт!

"ЗАВТРА". "Мы не могли выбирать между "честной" и "нечестной" приватизацией, потому что честная приватизация предполагает четкие правила, установленные сильным государством, которое может обеспечить соблюдение законов. В начале 1990-х у нас не было ни государства, ни правопорядка. Нам приходилось выбирать между бандитским коммунизмом и бандитским капитализмом".

"...У нас не было выбора. Если бы мы не провели залоговую приватизацию, то коммунисты выиграли бы выборы в 1996 году, и это были бы последние свободные выборы в России, потому что эти ребята так просто власть не отдают..."

"Мои противники говорят, что приватизация провалилась, что она была направлена против интересов людей. Но я делал это не ради людей моего поколения. Я убежден, что через одно-два поколения люди взглянут на нас иначе, и чувство несправедливости у тех, кто придет за нами, исчезнет".

Все это цитаты того самого Чубайса, на защиту которого сегодня столь мощно бросилась прокуратура. Интересно, как получается, что человек, откровенно признающийся фактически в уголовных и государственных преступлениях, не только не арестовывается, а всячески охраняется и оберегается, а боевые офицеры, кровью и честью доказавшие свою верность России, мурыжатся по следственным подвалам?

Т.М.Мне кажется, что сегодня этим вопросом задаётся любой, кому не безразлична судьба нашей Родины. И симпатии всех русских людей на стороне арестованных спецназовцев. На стороне томящихся в застенках героев. И именно это придаёт нам силы. Мы должны сражаться, должны доказывать свою правду. Мы должны сделать всё, чтобы двери тюрьмы распахнулись и выпустили офицеров на свободу.

"ЗАВТРА". И всё же, как живётся вам без ваших мужчин? Чем вы живёте, о чём думаете вечерами, когда проходите мимо комнаты сына, когда заходите в кабинет мужа? Что у вас на душе? Что придаёт вам силы?

Т.М.Конечно, дом без любимых мужчин одинок и пуст. Но это не скорбная пустота. Нет. Это пустота надежды и ожидания. Я не одинока. Со мной мои дочки, которые всё понимают и с достоинством несут выпавший на нашу долю груз. Мы поддерживаем друг друга, мы верим в то, что правда всё равно восторжествует. В нашем доме лад и мир.

Нам помогают друзья, нас поддерживают люди со всех концов нашей Родины, те, кто разделяет наши убеждения, русские патриоты.

Я верю, что мы сможем победить. Верю, что позорное "дело Миронова" так же, как и "дело Квачкова", дела других офицеров-десантников и дело моего сына, рассыплются, как столб праха.

Никто не знает, какие испытания нас ждут на этом пути. Но мы готовы к ним. И я хочу, чтобы все читатели "Завтра", все русские люди знали — мы боремся, мы никогда не сдадимся!

"ЗАВТРА". Храни вас Бог! Мужества вам и удачи в вашей нелёгкой борьбе!

ЖИЛИ-БЫЛИ

Анна Серафимова

Анна Серафимова

ЖИЛИ-БЫЛИ

Греф во всеуслышание пообещал, что небо нам с овчинку покажется. Оказывается, вся шоковая терапия со сдиранием шкур и выламыванием рук была приятным расслабляющим массажем накануне серьезного болезненного действа. Народ уже ищет щели, где бы их пуля Павловского не достала, куда можно забиться -схорониться от когтей и клюва Грифа, от реформаторов, выходящих на тропу настоящих реформ. Кто-то предпочитает действовать, как во время войны люди, которым предстояли пытки в гестапо: они накладывали на себя руки. Все равно шансов уцелеть не было, так хотя бы умереть без мучений и унизительных просьб к предтечам и сородичам Германа Оскаровича о снисхождении, мол, ой, пощадите. На грефов такая лирика не действует! И это надо четко понимать.