Газета Завтра - Газета Завтра 580 (1 2005)

Но вернемся к "Линдексу". Удалось ли ему преодолеть цензуру лавочников? Удалось. С 1 сентября он развернулся по новому адресу lindex.nigilist.ru. Более того, развернулся в полном своем варианте (на "Народе.ру" стояла его краткая версия), развернулся без навязываемой ему раньше обязательной и не подконтрольной "Линдексу" рекламы. А также получил карт-бланш на неограниченное пространство в интернете для развития и на невмешательство со стороны владельцев нового сервера. То есть значительно улучшил условия своего существования. Как это смогло состояться — пока умолчим. Можно только сказать, что не все прогнулись, не всех ивановых в России может купить или запугать "малый народ".

НАШИ

Андрей Андреев

0

Андрей Андреев

НАШИ

"Завтра" — уникальное явление в ряду центральных газет. Больше десяти лет существующая без необходимой материально-технической базы, без поддержки со стороны каких-либо структур.

Наша сила — в читателях. "Завтра" — не просто газета, это своего рода ковчег русского сопротивления.

Покупка и чтение "Завтра" в публичным месте в определенные периоды становится политическим жестом, вызовом власти, маленьким выстрелом по предателям. Нас читают люди разных взглядов и предпочтений. Одни ценят одни материалы и категорически не принимают других, бывает с точностью наоборот. Кто-то требует исключительно аналитику, другой настаивает на социальных очерках, третий ищет культурные полосы. Белые недовольны коммунистами, коммунисты монархистами, консерваторы анархической вольницей некоторых текстов.

В подобном разнообразии взглядов и высвечивается вектор газеты — объединять различные осколки русской Вселенной. По ту сторону сиюминутной политики во имя непреходящих ценностей. "Предавать нельзя, святые святы, подонкам бой" — таков невысказанный девиз "Завтра", принимаемый красными и белыми, консерваторами и модернистами, рокерами и учеными.

Для кого-то газета, стала глотком свежего воздуха, символом надежды в минуты безверия. Один провинциальный читатель говорил мне, что испытал счастье, когда газета впервые попала ему в руки. Ибо озвучила его мысли, его боль. Он словно обрел родных, после наступившего в начале девяностых ощущения всеобщего общенародного сумасшествия.

У нас практически отсутствует граница между редакцией и читателем. Что иногда мешает рабочему процессу. Зато каждый читатель может стать автором "Завтра".

Современники в большинстве своем утеряли чувство истории. Парадокс — в стране, переживающей сложнейшие и жесточайшие трансформации граждане отказываются жить с историей. Леонид Якубович влиятельнее Путина. Наши читатели — люди с историчным мышлением. Более того, Сталин или Николай II, Иван Грозный или Емельян Пугачев воспринимаются в качестве современников и вдохновителей. Это своеобразный отказ от реальности во имя реальности высшего существования.

Люди, выдавленные на периферию общества, меньше склонны к духовному ожирению. Здесь мыслят, рождают своеобразные, противоречивые, но наполненные энергией идеи.

"Дорогие россияне" сегодня не социальны. Не в смысле аполитичности, ибо на самом деле политическое измерение путь и в неосознанной форме присутствует у всех, но абсолютно социально пассивны. Социальность предполагает постоянное нахождение в процессе созидательности, общение. Общество же предлагает тотальную разобщенность и отчуждение. (Как вариант: растворение к коллективном анти-теле всепоглощающей массы). Уровень интересов постепенно сводится исключительно к материальным благам. Это не преувеличенное привычное брюзжание оппозиционера. Вспомните скандальное ток-шоу "За стеклом". Какие разговоры вели там участники, помимо бытовых и игровых разборок? Перед нами представал идеальный (сформировавшийся уже и в России) потребитель, жизненная коллизия которого упрощена до выбору между тем или иным товаром. Работа рассматривается исключительно как источник дохода, а доход — как гарантия возрастающего уровня потребления. Совершенно лишенный качественного измерения, усредненный тип, оторванный как от других людей, так и от себя как от личности.

В фарватере "Завтра" — искатели правды, мечтатели, борцы за справедливость, бунтари, мистики, социальные утописты, вояки и художники. Я встречаю сильных, красивых, искренних, активных и вдохновенных людей. Бывают и крайние пессимисты, но как заметил анархист Жорж Сорель, идеи которого вдохновляли одновременно Ленина и Муссолини: "Пессимизм — мировоззрение, без которого в жизни не было бы ничего великого".

Наконец, наши читатели — "просто" достойные русские и советские люди, неравнодушные к судьбе своего Отечества. Они не принимают нынешнюю систему, но совсем, говоря современным языком, не лузеры. Энергия сопротивления заряжает многих на жизнь, на экспансию, на реализацию.

"Сегодня цивилизация является структурой античеловеческой, она принадлежит немногим, ею управляет небольшая кучка элит. Цивилизация является средством выкачивания ресурсов духа, души, пота, денег из огромного большинства человечества. Мы сегодня находимся в критическом пункте. Либо победим мы, либо они", — сказал недавно Гейдар Джемаль. И наши читатели, вносят свою посильную лепту в нашу общую победу. Я знаю это!

СТИХИЯ

0

о. Константин Кравцов

СТИХИЯ

ЛАЙКА ПО ИМЕНИ ЧАТ

Однажды растает на тулове снег,

и кто был внимателен

к первым стихам

собачьими ребрами выйдет на свет

в одной из неведомых северных ям.

Со снятою кожей, как древний поэт,

в одной из неведомых северных ям

собачьими ребрами выйдет на свет,

кто был так внимателен

к первым стихам.

Он сверху увидит, как ребра торчат

весной, когда тает на тулове снег,

и некий поэт вдруг бывает зачат,

чтоб в день конституции сталинской свет

увидеть под синим копытом Стрельца

в одной из неведомых северных ям

и так же глаза изронить из лица

в одной из неведомых северных ям.

Ох, как себя жалко,

мой маленький Чат!

Ты с кожею снятой, как древний поэт,

и ребер замерзшие кольца торчат,

отвыкнув от мысли удерживать свет.

ВАН ГОГ ПРОЩАЕТСЯ С ВАН ГОГОМ

Себя обретаю, покончив с собою,

Покончив с собою, себя обретаю,

Где в спины полей

солнце бьет китобоем,

Орала во вспаханном небе не тают.

Оконца горят, упованьем хранимы,

Как будто сквозь время,

от снега рябое,

На рыжий затылок бредущего мимо

Подсолнухи смотрят

из мерзлых забоев.

О лампы подледные, о херувимы

Бессонной околицы! Так вот мольбою,